Реджеп Чосья
Косово
Нора Сефа родилась в Приштине в 1992 году и с 1998 года живет в Германии. Ее семья, родом из Подуева, покинула Косово во время войны. Сефа изучала политологию, социологию и русский язык, а в настоящее время учится на степень магистра в области изучения проблем мира и конфликтов. Работала в Европейском Парламенте, в настоящее время занимается журналистикой.
Сефа: Сегодня мы здесь с профессором Реджепом Чосья из Института албановедения в Приштине. Профессор Чосья, спасибо, что пригласили меня и нашли время для этой встречи.
Чосья: Добро пожаловать в Институт албановедения. Для меня большая честь принять участие в Европейском Архиве Голосов.
Сефа: Меня зовут Нора. Давайте начнем с ряда вопросов, в нашей повестке различные темы для обсуждения, но первое, профессор, о чем я хотела бы спросить, это о вашем происхождении, вашем доме, детстве. Вы родились в деревне Вусанье в Черногории, албанском анклаве, который, если я не ошибаюсь, существует и по сей день. Каким было ваше детство, вы хорошо его помните?
Чосья: Я родился в деревне Вусанье. Экрем Чабеж утверждает, что название этой деревни происходит от албанских слов vu или vëne, то есть от места, где они находились, то есть от места, где разместитились люди, приехавшие из Кельменди, где они «поселились». Деревня находится на границе с Албанией. На самом деле, это деревня, которая принадлежит Долине Плав-Гусинье. В этой долине есть два небольших города, которые играли историческую роль во времена Лиги Призреня, уникальную историческую роль в то время. Во времена Лиги Призреня, которая собралась в городе Призрень, в Косово, Долина Плав-Гусинье имела своего представителя в Лиге. Он был видной фигурой по имени Али Паша Гучья.
Шкодра был крупнейшим и наиболее значимым городом для албанцев в те времена, ближайшим к Вусанье. Когда установили эти проклятые границы, албанцы из долины были изолированы от Шкодры и албанцев, живших по ту сторону границы, в Албании. Они были вынуждены теперь обратиться в Печу [в Косово]. Все те товары, которые деревенские жители покупали в городе, – сахар, соль и газ для освещения своих домов – которые раньше закупались в Шкодре, теперь можно было найти только в Пече.
Я ходил в начальную школу в Вусанье и закончил семилетку в Гусинье. Когда я был ребенком, обучение в школе длилось семь, а не восемь лет.
Сефа: Тогда вы покинули Вусанье?
Чосья: Нет, нет, позже я вернулся в Вусанье и до сих пор приезжаю туда на летние каникулы. После семи лет школы я поступил в педагогическое училище в Пече, но из-за финансовых трудностей мне пришлось на год прервать учебу. На следующий год, в 1954, я приехал в Приштину и поступил в Приштинское училище. Там готовили учителей.
Сефа: Перед тем, как перейти к Приштине, давайте еще немного задержимся в Вусанье. Вы жили там с родителями? У вас есть братья, сестры?
Чосья: Да, нас было семеро детей: четверо братьев (я второй по старшинству) и три сестры. Я жил там до пятнадцати или шестнадцати лет, с отцом, матерью, братьями и сестрами. Потом я переехал в Косово и обычно возвращался в Вусанье на зимние и летние каникулы. Но после студенческих демонстрации 1981 года проводить лето в Вусанье стало небезопасно. Поэтому после 1981 года я не возвращался домой почти пятнадцать лет.
Сефа: О демонстрациях 1981 года мы обязательно поговорим чуть позже. В Вусанье, в детстве, как вы представляли себе свое будущее: вы думали, что вы всю жизнь проведете в Вусанье, или вы задумывались о жизни в другом месте?
Чосья: В начальной школе, в конце Второй мировой, я узнал... Я учился по изданным в Тиране книгам. Именно благодаря этим книгам я впервые прочел стихи Наима Фрашери, я вырос с этим видением, с любовью к этой поэзии, к этому поэту и к этому городу, к Тиране. Так что в начальной школе я уже читал, я читал и учил стихи Наима Фрашери, Ндре Мьеда и Гергя Фишта. Знаете, я ведь знал наизусть многие из стихов Наима Фрашери. Я мог бы также прочитать большую часть «Горной лютни» Гергя Фишта. Когда я только начинал учиться в школе, «Горная лютня» была книгой, которую можно было найти в большинстве албанских домов в Плав-Гусинье. Большую часть стихотворений я знал наизусть. Но потом черногорское правительство запретило произведения Фишты.
Сефа: О чем эта книга?
Чосья: «Горная лютня»? Это патриотическая поэма. Эпопея, посвященная свободе и независимости албанского народа. Это чудесная патриотическая поэма, поистине величайший албанский эпос. Его герои – из Плав-Гусинье.
Сефа: Значит, в детстве вы, возможно, мечтали о жизни в Албании?
Чосья: Да. Я мечтал о жизни в Албании. Албания стала воплощенной идеей, поэтическим идеалом, на котором я вырос. Моя мечта о жизни в Албании родилась благодаря этой поэме.
Сефа: Вторая мировая застала вас в Вусанье?
Чосья: Да, да.
Сефа: Вы помните военное детство в Вусанье?
Чосья: До 1943 года итальянцы занимали мои родные места, тогда Плав- Гусинье были частью Албании. В 1943 году, не помню точно, какой это был месяц, наверное, осенью, Италия капитулировала, войска покинули территорию. Оставшиеся годы войны были полны страха, ходили слухи, что четники [Прим. 1. см. в конце текста] направлялись в Плава-Гусинье, четников смертельно боялись. Мы бежали из Плава-Гусинье и 3 месяца провели в Красники, в Албании, на границе Вусанье.
Сефа: Как беженцы?
Чосья: Мы остались там на несколько месяцев. Некоторые девушки из Вусанье вышли замуж в Красники. Позднее мы вернулись.
Сефа: Но четники не пришли?
Чосья: Нет, четники не приходили. Мы слышали, что прибыли партизаны, и мы вернулись домой.
Сефа: Помните день, когда вы впервые пересекли границу, выехали за пределы своей страны?
Чосья: Да, конечно. Это было в горах. Мы пересекли «границу» летом, шли в горах, переходили через их вершины и шли по пастбищам. Не знаю, насколько эти горы действительно высоки, но тогда мне казалось, что это самые замечательные горы и вершины, луга, ручьи и буковые леса во всем мире.
Сефа: Это было во время Второй мировой войны?
Чосья: Да, во время войны. Но в тех горах войны не было.
Сефа: Вы не говорили о войне с родителями, с дедушкой и бабушкой?
Чосья: Нет, у меня не было дедушки и бабушки. Они погибли в Шкодре во время Балканских войн. Население Плав-Гусинье было депортировано, они уехали в Шкодру, чтобы бежать от черногорцев, в пути многие заболели. В лагерях распространился брюшной тиф, дедушка с бабушкой умерли, умерли мой дядя и мои тети. Выжил только мой отец и один из его братьев.
Сефа: В детстве в Вусанье вы знали о существовании Европы, Европы как идеи?
Чосья: Да, я знал. Знал, что есть континент под названием Европа. «Горная лютня» воспевает Европу. Но в моих краях к Европе относились негативно, Европа разделила нас, разделила албанские земли. И эпос Фишта очень критичен по отношению к Европе. В нем говорится, что Европа совершила большую несправедливость по отношению к албанскому народу, разделив его на пять государств. Меня воспитали под влиянием этой поэмы.
Сефа: Это было после Второй мировой войны? Или раньше?
Чосья: Европа разделила албанские земли на Лондонской мирной конференции в 1913 году, и во время Балканских войн, но до Первой мировой.
Сефа: Верно
Чосья: Позднее границы согласно этому разделу были признаны на Парижской мирной конференции в 1919 году.
Сефа: Да, я именно это имела в виду.
Чосья: И именно в это время среди албанцев в целом сложилось такое представление о Европе, будто Европа совершила великую историческую несправедливость по отношению к албанскому народу.
Сефа: Изменилось ли это представление?
Чосья: Определенно, изменилось. Когда я учился в средней школе, я изучал историю Европы, историю ее народов. Есть и другие мнения. У албанцев есть альтернативный, очень позитивный взгляд на Европу, который существенно отличается от того, в «Горной лютне». И эта концепция зародилась, прежде всего, в работах Наима и Сами Фрашери. Это концепция европейского просвещения, света, исходящего с Запада, как говорил Наим Фрашери.
Сефа: Что вы помните из школьных лет? Нечто важное, чему вы научились, памятный эпизод... Вашим учителем был мужчина или женщина? Может быть, мужчина, который...
Чосья: У меня были разные учителя-мужчины, но учителей-женщин не было.
Сефа: ...который произвел на вас впечатление?
Чосья: Как я уже говорил: то были стихи Наим Фрашери. Он был моим учителем. И сегодня мы называем его «Народным учителем». Я всегда волнуюсь, когда думаю о его стихотворениях, я выучил их наизусть и могу их прочесть.
Сефа: Около двух недель назад я нашла в родительском доме Porosia e Madhe («Великую заповедь»), книгу, которую вы написали о Наиме Фрашери.
Чосья: Да, я написал монографию о Наиме. Его не зря называли народным учителем. Для Наима это было национальной и глубоко личной приверженностью.
Сефа: И вы пронесли любовь к его поэзии в своих работах, вплоть до сегодняшнего дня.
Чосья: Да. Я думаю, что Наим Фрашери – один из ключевых авторов, вдохновивших меня на исследование проблемы национального возрождения, на написание трехтомной истории этого возрождения.
Сефа: Вы сказали, что учились в Приштине. Какой это был год?
Чосья: 1954-й.
Сефа: И вы поступили в педагогическое училище?
Чосья: Педагогическое училище Приштины, да.
Сефа: Вы хотели стать учителем?
Чосья: Да, готовился стать учителем. Это было лучшее училище в Косово, элитная школа с лучшими педагогами. Косово нужны были учителя, чтобы обучать людей, развивать их. Учителя ценились очень высоко.
Сефа: Раньше учителей не хватало, или они были сербами?
Чосья: Не хватало албанских учителей. А летом в училище организовали курс на 1-2 месяца, не могу точно сказать срок, чтобы получить квалификацию учителя.
Сефа: Чтобы иметь право преподавать в начальной школе, хотя бы в подготовительном классе. Значит ли это, что в то время многие люди были неграмотными?
Чосья: Да, многие. И очень немногие женщины были образованными. Число женщин, которые когда-то ходили в школу, в то время было крошечным.
Сефа: Но в конце концов, вы не стали учителем?
Чосья: Я был учителем один год...
Сефа: Правда? Вы проработали год учителем?
Чосья: ...в селе Шиполь в Митровице.
Сефа: Шипул?
Чосья: Шиполь, так называлась деревня, а сейчас она входит в состав Митровицы [в Косово]. Я проработал учителем год, потому что мне дали стипендию. Как это работало: ты получил стипендию на один год, а работать приходилось от года и больше!
Сефа: Но вам не нравилось быть учителем? Хотели добиться чего-то большего? [Смеется]
Чосья: Да, я хотел учиться в университете.
Сефа: И вы поступили на философский факультет университета Приштины?
Чосья: После этого я поступил в университет на кафедру албанского языка и литературы, изначально это был факультетом философии. Его я и окончил.
Сефа: Первое поколение студентов?
Чосья: Мы были первым поколением выпускников этого факультета в Университете Косово. Философский факультет, кафедра албанского языка и литературы. Я был в числе первых абитуриентов.
Сефа: Наверное, это была большая честь?
Чосья: Несомненно. В то время пройти академическую школу в Приштине, в Косово было огромным достижением.
Сефа: Но вы учились не только в Приштине, вы также когда-то ездили и в Белград?
Чосья: Я поступил в Белграде в магистратуру, тогда это называлась последипломной программой. В 1967-1968 годах я учился в Белграде.
Сефа: Каково тогда было учиться в Белграде на албанском? Вам было страшно? Как вы описали бы это время?
Чосья: Немногие албанские студенты тогда учились в Белграде. Малое, крайне малое число албанцев изучали медицину, инженерию, науки, другие специальности. Это отношение, полное дискриминации, несправедливости и насилия в отношении албанцев, будет усугубляться позднее... позднее, особенно после 1970-х годов, но тогда оно открыто не демонстрировалось. В то время, до семидесятых, дискриминация была не столь очевидной, к албанцам проявляли формальную терпимость. В Белграде тогда жило много албанцев: часть занималась ручным трудом, часть училась. Нельзя сказать, что в то время отношение к албанским студентам было откровенно негативным, но в Белграде, тем не менее, существовало скрытое презрение к албанцам. Я думаю, что сербы постоянно пренебрегали албанцами, как людьми примитивными, некультурными, способными только на ручной труд, чистку и полировку обуви, на заготовку дров для печей господ из Белграда!
Сефа: Они придерживались такого негативного мнения, несмотря на то, что в Косово не было школ?
Чосья: Да, абсолютно. Но та нетерпимость, которая даст о себе знать гораздо позже, тогда еще не проявилась.
Сефа: То есть это началось после 1971 года?
Чосья: Это было в семидесятых, когда регион Косово получил автономию, автономию 1973 года. Это разъярило сербов. Они говорили: «Смотрите, албанцы становятся эмансипированными». После Брионского пленума 1966 года женщины начали ходить в школу, число учащихся увеличилось, увеличилось число албанцев, работающих в Секретариате внутренних дел. Это пугало сербов, они начали дискриминацию албанцев. Позднее сербский национализм вышел из-под контроля, а после прихода к власти Слободана Милошевича, распространился открытый шовинизм, тотальное насилие над албанцами.
Сефа: В Белграде читали лекции на сербохорватском языке, верно?
Чосья: Да, на сербохорватском.
Сефа: Сербохорватском. Но в Приштине, в училище, вы учились на албанском? А в Вусанье вы учились на албанском или на сербском?
Чосья: В Вусанье уроки в начальной школе были на албанском. В старшей школе у моего поколения были учителя-албанцы, но ни один из них не преподавал на албанском языке.
Сефа: Приятное чувство – говорить на албанском языке в университете?
Чосья: Да, конечно. Это был особый опыт. У нас были албанские профессора. Идриз Аджети был нашим первым преподавателем. Он был культовым персонажем для нас. Мы слушали его лекции на албанском. Позже были другие лекторы. Некоторые предметы по-прежнему преподавались на сербско-хорватском языке, например, теорию литературы преподавал сербский профессор, как и югославскую литературу, и мировую литературу поначалу.
Сефа: Ваши родители поддерживали ваше желание продолжать образование? Что они думали об учебе в Косово?
Чосья: Они были очень, очень счастливы. Они гордились тем, что их сын получает образование. Мой отец хотел, чтобы я стал врачом, он часто называл меня «доктор».
Сефа: Некоторые родители против учебы своих детей из-за финансовых трудностей.
Чосья: Как у выпускника Приштинского училища, приехавшего из Черногории, до 4-го курса у меня не было поддержки от государства. Позднее супруга Фадила Ходжа, Вахиде Ходжа, мой преподаватель, выхлопотала для меня учительскую должность в муниципалитете Митровицы. До тех пор работы у меня не было, а за проживание и питание приходилось платить. Я расплачивался деньгами, которые мама получила от продажи своих драгоценностей.
Сефа: Подарок на свадьбу?
Чосья: Да. Мой отец был единственным ребенком, и у него было имущество, земля, дом. Мама продала все свои драгоценности, чтобы отправить сына в школу. Понимаете? Но дать образование сыну для них большая радость. Позднее все мои братья тоже получили образование, только одна сестра не ходила в колледж. Все остальные получили образование здесь, в Косово, в Приштине.
Сефа: Они младше вас?
Чосья: Да, все, кроме одного брата.
Сефа: Давайте немного поговорим о вашей работе. После работы учителем в Митровице вы вернулись в Приштину? Со временем вы стали академиком – как это произошло?
Чосья: Когда я приехала из Митровицы в Приштину, я не мог получить там должность по специальности, поэтому устроился на «Радио Косово».
Сефа: Как журналист?
Чосья: Как журналист. Там я проработал 3 года. Получал небольшую зарплату, ее хватало на проживание и питание. И я учился.
Сефа: Как и многие студенты сегодня [смеется].
Чосья: Да, действительно [улыбается].
Сефа: С намерением?..
Чосья: Закончить университет. После выпускного – хотя и во время учебы тоже – я стал писать и публиковаться. В Приштинском училище я тоже кое-что написал. Преподаватели опубликовали эти статьи. Свои студенческие работы я публиковал в “Jeta e Re” [«Новая Жизнь»] и в “Perparim” [«Прогресс»].
Сефа: В какой-то момент вы стали главным редактором литературного журнала “Jeta e Re”?
Чосья: Да, позднее. Когда я был студентом, долгое время главным редактором был известный поэт Эсад Мекули.
Сефа: Чем вы гордитесь больше всего? Публицистической работой или, может быть, политической активностью?
Чосья: Понимаете, я писал исторические и литературные тексты; монографии, критику, мнения; я написал пьесы, романы, и много рецензий, действительно довольно много! Политика – не мое призвание, мое призвание – в академической и литературной сферах.
Сефа: Многие ваши работы опубликованы и за пределами Косово?
Чосья: Да, в Албании и во Франции.
Сефа: И в Хорватии и Словении, верно?
Чосья: Мои книги изданы в Хорватии, Словении, Сербии, Болгарии, Голландии, Австрии, Франции и Греции.
У моих современников, нашего поколения, нелегкая судьба, нам везло и не везло одновременно жить в так называемую историческую эпоху. Я называю историческими времена, когда люди сталкиваются с серьезными, значительными проблемами и пытаются разрешить их в свою пользу. С этими проблемами албанский народ будет бороться во второй половине ХХ века, а теперь и в начале века ХХI. И это, прежде всего, албанский вопрос, а также, в частности, проблема Косово. Проблема свободы и независимости. Я посвятил этому первому вопросу ряд работ и всю свою жизнь.
Вторым вопросом было построение демократии после падения коммунизма. Свою жизнь я также посвятил и демократии. Я написал, например, 600-страничную книгу "Fjalor Demokratik" [«Словарь демократии»]. В ней анализируется процесс демократизации Албании после падения коммунизма и особенно после признания независимости Косово. Третий большой вопрос, которому я посвятил свою жизнь, за который албанский народ боролся и который когда-нибудь решит – это объединение Косово с Албанией.
Из этих трех вопросов и состоит вся моя работа, весь мой творческий вклад. Три больших вопроса – суть исследований всей моей жизни.
Сефа: Этот последний вопрос, третий – единство Косово и Албании – вопрос, который вы исследуете до сих пор?
Чосья: Я никогда не упускал из виду этот вопрос, я не отрекаюсь от своих убеждений, как некоторые, которые утверждают, что Косово не может присоединиться к Албании. Я считаю иначе. Это произойдет. Моя жизнь и моя работа научили меня одному: если народ хочет чего-то добиться, он этого добьется. Албанский народ хотел независимости Косово – и он своего добился. Албанский народ хочет объединить Косово и Албанию – и однажды ему это удастся. Я не назову точный год или месяц, но я точно знаю, что произойдет.
Сефа: Возникает вопрос, есть ли согласие среди населения по этому вопросу.
Чосья: Согласно последним опросам, сторонников объединения стало немного меньше, чем противников.
Сефа: 50/50 [смеется]
Чосья: Некоторые социологи утверждают, что 49% опрошенных высказались «за» объединение и 51% – «против». Вы понимаете? Эти опросы проводятся по заказу противников этой идеи. Противников объединения Косово с Албанией рассудит история Албании.
Сефа: Как вы считаете, албанское общество ценит вашу работу? А международный политический истеблишмент?
Чосья: Я всегда думал, и думаю до сих пор, что автор должен противостоять реальности, порокам общества, политикам и т.д. Несогласные с таким взглядом на творчество становятся рабскими писателями. В свое время их называли «придворными писателями». Я не «придворный писатель». И я не рабский писатель. Я автор, которого в Европе когда-то называли «подрывником», обличителем всех пороков. Я обратился к тем порокам, которые портят жизнь албанского народа в целом, и жизнь отдельного человека в частности. Тем самым я создал пространство для добра, для истины. Мое творчество и моя работа – это борьба за справедливость и правду. За всеобщую справедливость и правду для каждого человека. Борьба за коллективное благо.
Сефа: Таким вас видят?
Чосья: Так думают люди, а не политики. Но одобрение правительственной элиты мне и не нужно. Бывший президент Албании Реджеп Мейдани вручил мне медаль "Nderi i Kombit” [«Почетному гражданину»]. От остальных я отказываюсь и буду отказываться. Призы, награды и медали развращают художника, награды и блага позволяют манипулировать им, заставлют его хвалить государство и режим, прославлять членов правительства.
Сефа: Кто-то, возможно, иначе оценивает ваши достижения. После войны вы были членом временного правительства Косово во времена протектората. А в Рамбуйе выступали в качестве делегата. Разве это не было значительным вкладом в албанскую политику?
Чосья: Значительным – может быть!
Сефа: Вероятно, за этот вклад вас ценят как политика?
Чосья: Шла война за свободу и независимость Косово. В Рамбуйе тоже, конечно. И позднее под протекторатом. И там тоже возникло много проблем. Недавно был опубликован мой дневник “Dëshmitar në kohë historike” [«Свидетель исторических времен»], в нем я описывал времена протектората. Восьмой том «Время протекторатас: 1999-2001» описывал протекторат под начальством Бернара Кушнера.
Сефа: Как ваша работа изменилась за последние годы? В связи с новыми технологиями, например. Я знаю, что иногда, может быть, раз в месяц, вы размещаете посты в соцсетях. Вы работаете так же, как и 50 лет назад?
Чосья: Нет, не совсем. Я пишу от руки. Всегда. Потом печатаю на машинке. У меня есть итальянская пишущая машинка Olivetti. И я работаю с этой пишущей машинкой уже 55 лет, компьютеры мне не нравятся. Кто-то другой переносит напечатанное в компьютер.
Сефа: Например, ваш племянник?
Чосья: Вальет, мой племянник, кинорежиссер и компьютерный гений, он и перепечатывает мои статьи. В институте Фикрия мне помогал технический ассистент. В компьютере целый архив моих работ.
Сефа: То есть с тех пор механика вашей работы мало изменилась?
Чосья: Не изменилась вовсе.
Сефа: Интернет для поиска информации вы не используете?
Чосья: Использую, но не сам. Племянник помогает.
Сефа: Давайте перейдем к теме, которую мы назовем «политическое сознание». Когда вы стали политиком? Или вы всегда интересовались политическими вопросами?
Чосья: Не всегда. Всерьез я заинтересовался политикой в 1968 году, в год демонстраций. В 1966, в год Брионского пленума, мы поняли, какой террор Служба Государственной Безопасности Югославии устроила в Косово [Uprava Državne Bezbjednosti или «Служба государственной безопасности» – секретная полиция Югославии]. Была обнародована неизвестная ранее информация. С того момента я стал по-настоящему политически активным. «Печатно» я начал заниматься политикой после 1981 года. Именно тогда я стал описывать поведение югославских сербов по отношению к албанцам. А также, в частности, отношение сербов, черногорцев и македонцев, которые снова и снова проявляли жестокость к албанцам. Я не мог опубликовать эти статьи здесь, в Приштине, поэтому они опубликованы в Загребе и в Любляне.
Сефа: Может быть, у вас там были друзья или доброжелатели? Или издательства были либеральнее?
Чосья: Они опубликовали мои статьи с критикой насилия и террора со стороны Сербии и Югославии в Косово, потому что текст был созвучен отношению к режиму Великой Сербии. В Хорватии и Словении были собственные национальные движения. Зарождалось движение освобождения наций. Эти статьи легли в основу моей книги «Запрещенный народ». К нам относились как к «национальному меньшинству», но я назвал книгу «Запрещенный народ», используя слово «народ», чтобы подчеркнуть, что мы, албанцы Косово и Югославии, были не меньшинством. Были народом! Народом, которому отказывал в праве быть народом, в то время, как народы Югославии имели право на самоопределение. Мы – народ, мы имеем право голоса, мы имеем право быть независимыми. Эта книга была опубликована в Загребе.
Сефа: Одна из крайне важных ваших работ.
Чосья: Очень важных. С нее началась де-югославизация албанского вопроса в Сербии и Югославии.
Сефа: Позднее, когда ваша книга, ваш роман «Взгляд смерти», был опубликован в Париже известным издательством Gallimard, Исмаил Кадар назвал вас «писателем запрещенного народа». Когда я прочла эти слова, я поняла, что вы хотели сказать. Вы были, возможно, единственным автором, который затрагивал эту проблему.
Чосья: К сожалению, единственным!
Сефа: Давайте еще раз вернемся к демонстрациям, так как наши слушатели и читатели могут не знать, что произошло в Косово в 1981 году. Что произошло в том году? Вы ведь работали в университете профессором?
Чосья: Я был лектором на факультете философии Института албановедения. Я читал курс по эстетике. 11 марта 1981 года студенты и старшеклассники вышли на демонстрацию. Об этих демонстрациях написано немало статей, сделаны официальные заявления, высказаны мнения. Если демонстрации 1968 года временно прекратили насилие со стороны сербов и югославов, то демонстрациям 1981 года это не удалось. Удалось получить несколько спокойных дней, недель или месяцев, но затем дискриминация продолжалась. Но именно благодаря этим студенческим выступлениям проблема Косово и албанский вопрос стали международной проблемой.
Сефа: Так за рубежом тоже стали догадываться, что в Косово что-то происходит?
Чосья: Да, они поняли, что происходило в Косово и каких действий от них ждут. Это были исторические демонстрации, они вывели проблему Косово на международный уровень, после чего политики, журналисты, дипломаты, официальные лица, интеллигенция стали приезжать в Косово, чтобы узнать о том, что здесь происходит. Мы встречались с сотнями и сотнями журналистов и политиков, дипломатов и чиновников из Европы и США.
Сефа: На чьих работах основаны ваши идеи? Есть ли конкретный автор?
Чосья: Это мои собственные представления, основанные на личном опыте, воспоминаниях, мнениях и убеждениях. Но многому я научился у ряда европейских и американских художников: писателей и философов, французских ученых, в частности, помимо итальянцев, немцев и англичан.
Сефа: Вы разделяли взгляды демонстрантов?
Чосья: Демонстранты вышли с лозунгами за свободу и независимость Косово, позднее их лозунги превратились в требования выделить Косово в независимую республику. Предполагалось, что поначалу республика будет входить в состав Югославии, но после встречи в Качанике было выдвинуто требование создать независимую Республику Косово.
Сефа: Что произошло в Качанике, кто участвовал в той встрече?
Чосья: На той встрече было объявлено, что Республика Косово входит в составе Союзной Республики Югославии, в зависимости от того, каким будет государственное устройство социалистической Югославии. В заседании участвовали бывшие депутаты парламента Косово.
Сефа: Они разработали дорожную карту?
Чосья: Карту разработали до них, и эти идеи нашли свое отражение в резолюции по республике Косово.
Сефа: Какой была реакция Югославии, Сербии?
Чосья: Сербия ответила насилием. Многих людей арестовали, их допрашивали. К 1990 году, когда мы в составе делегации выступали в Конгрессе США, почти 580 тысяч албанцев подверглись допросам.
Сефа: В то время другого выбора у вас не было – невозможно было не участвовать в политике. Тем не менее, интеллектуалы нередко отказываются принимать участие в политической жизни.
Чосья: Я не мог быть тихим интеллектуалом, нет. Я не вступил в партию, но я мыслил и работал как политик. Мой офис, мой дом посещали политики, дипломаты, журналисты, высокопоставленные чиновники и представители зарубежной интеллигенции. Все они хотели обсудить ситуацию в Косово, поговорить о его настоящем и будущем. В какой-то момент мы создали организацию, которая занималась косовской проблематикой. Мы отстаивали Косово, публикуя статьи о террористическом режиме Милошевича.
Сефа: Еще одним важным эпизодом в истории Косово, в котором вы сыграли свою роль, было общенациональное движение против обычая кровной мести. Это произошло в 1980-1990-х годах, если я не ошибаюсь.
Чосья: Значение этого движения сложно переоценить. Я был его сторонником, но не участником.
Сефа: Кровная месть в ряде стран существует до сих пор. Она же была болезнью и албанского народа. Как возникло движение против кровной мести?
Чосья: Сейчас много пишут об этом – что это было и чем не было. Движение началось с нескольких молодых людей. Я упомяну двух: Этем Чеку и Мирвета Дрешай-Балиу, оба преподают в наших университетах. Они инициировали движение за отмену кровной мести.
Сефа: В том числе и женщина [Мирвета Дрешай-Балиу]?
Чосья: Да, в какой-то момент они и еще двое молодых людей оказались в тюрьме. Они популяризировали отказ от кровной мести. Они обратились ко мне за советом по невероятно важному делу: как примирить враждующих. Именно этих юношей и девушек, которые первыми озвучили эту идею, вышли с этой инициативой, мы должны сегодня благодарить за движение против кровной мести и за несколько клановых примирений. Несправедливо, что сегодня их имена редко вспоминают, причем только семьи, заключившие мир. Позднее к движению присоединились и другие, в частности представители массовой культуры, они также сыграли важную роль в отказе от обычая кровной мести.
Сефа: Движение было важным для довоенного Косово?
Чосья: Косово еще не было государством, а его автономию Сербия упразднила. Но примирение кровной вражды было важно для народа, а значит и для будущего государства.
Сефа: Разъединенный народ не выиграет войну против сербов.
Чосья: Албанское население Косово разделено не было. Вражда всегда существовала между семьями, но народ никогда не был разобщен.
Сефа: Хорошо. Следующий вопрос касается политической идентичности. Тогда вы ощущали себя албанцем. Вы чувствуете себя европейцем сегодня? Как вы охарактеризуете вашу политическую идентичность?
Чосья: Я албанец, который хочет, чтобы албанцы стали частью Европы. Я албанец, которая хочет, чтобы албанцы, албанские политики, которые бесконечно повторяют «Европа», «Европейский Союз», действительно привносили европейские ценности в нашу жизнь. Избранные общественно-политические, правовые, культурные, экономические, образовательные и моральные европейские ценности. А не пустую риторику, «Европа», «Евросоюз» и так далее.
Сефа: Этого еще не удалось достичь?
Чосья: Еще нет.
Сефа: Политически не удалось? Почему?
Чосья: Без ценностей народа общества и государства попросту не существует. Естественно, есть ценности наследственные, есть созданные самостоятельно, но я говорю о новых, современных, политических, социальных, государственных, европейских ценностях, которых нам не хватает.
Демократия, например, – это ценность, которую наше албанское возрождающееся единство позаимствовало у Европы. У нас демократия пока нестабильна. Нет адекватного института демократии. На то есть две причины. Во-первых: даже если народ живет на территории Европы, это не означает, что он автоматически воспримет и усвоит европейские ценности. Их надо прививать, а это долго и трудно. Во-вторых, нелегко привить людям европейские ценности, когда они впервые участвуют в демократических выборах после провозглашения Косово свободным и независимым государством.
Сефа: Да, Косово ведь не был членом Евросоюза.
Чосья: Как и Албания.
Сефа: Тем не менее, я хотела бы вас спросить, доверяете ли вы европейским институтам? С точки зрения вступления Албании в члены ЕС?
Чосья: Я более или менее знаком с историей народов Европы. Часть знаю лучше, часть хуже. Европейский континент внес большой вклад в развитие человечества. Взять хотя бы науку. И искусство, все его жанры. Европа развивала философию. В каком-то смысле Европа развивала цивилизацию в целом, по всему миру. Но существуют и негативные моменты. Европа состояла из колониальных держав, которые разбогатели на эксплуатации других стран. Европа создавала важнейшие демократические модели, но она же породила фашизм, нацизм, сталинизм, и инквизицию. Как видите, Европа двулика, но, благо, лицо доброе, человеческое, прогрессивное, прекрасное лицо Европы заметнее и существеннее, долговечнее.
Сефа: Достоинства преобладают?
Чосья: Мрачные эпизоды – тоже часть европейской истории, мы помним и изучаем ее, чтобы эти эпизоды никогда больше не повторялись. Албанцы, Албания и Косово хотят стать частью Европы. И это желание искреннее, они трудятся с большой самоотдачей. Но сегодня в Европе появляются праворадикальные силы, которые могут ей навредить. Остается только надеяться, что они не возьмут верх, что судьбу Европы будут определять приверженцы демократии. Я с беспокойством читаю некоторые интервью, например, с премьер-министром Венгрии Виктором Орбаном, с некоторыми польскими политиками, с некоторыми чешскими чиновниками, с рядом политиков из бывших коммунистических стран.
Сефа: Есть и движения против глубокой интеграции.
Чосья: Есть идеи, которые не приветствуются и не принимаются в Европе. Это идеи, скорее, об анти-Европе! Я думаю о Европе как о многокультурной Европе. Я думаю о Европе как о плюралистической в культурном, религиозном и этническом отношении. Я хочу, чтобы наша планета сохраняла автохтонную культуру народов. Разнообразие культур – это богатство нашего мира.
Сефа: Чтобы все не стало однородным, одинаковым.
Чосья: Культурное наследие, верования и автохтонные ценности разных народов – это наши сокровища. Единой Европе необходимо принимать их, развивать и обогащать.
Сефа: Европа ими пренебрегает?
Чосья: Есть люди, политики, организации, партии, которые подвергают их опасности. Будем надеяться, что число политиков, которые принимают многокультурную, многоконфессиональную Европу, больше, чем число тех, кто все это не терпит.
Сефа: Давайте еще поговорим о Европе немного позже, в конце нашего разговора. А пока у меня вопрос о культуре. Есть поговорка: «Политики разрушают мосты, а художники их восстанавливают» - после того, как политики их разрушают. Некоторое время Вы были и политиком, и писателем одновременно, что Вы думаете об этой поговорке?
Чосья: Политики тоже бывают разные. Но те, кто создавал проект единой Европы, были людьми знаний, людьми культуры. Давайте возьмем Иммануила Канта, немецкого философа. Примерно двести лет назад Иммануил Кант думал, что для человечества было бы хорошо иметь совместное правительство. Его философия лежала в основе идеи создания ООН. Это была очень, очень важная идея. Это было блестящее видение, неизмеримо важное. Эразм Роттердамский также хотел объединенную Европу, Европу свободных народов. Художники создают великие видения, они любят свободу, реализованную, несмотря на различные препятствия, которые умеют ставить и создавать снова и снова политики!
Сефа: Западная и Восточная Европа долгое время были разделены. Как это повлияло на европейскую культуру?
Чосья: Я уже упомянул Венгрию, я упомянул Польшу, я упомянул Чехию, это три бывших коммунистических страны, и чиновники в этих странах считают, что им не нужна Европа, препятствуют развитию мультикультурной и мультиконфессиональной Европы. Европейский Союз – это необыкновенный проект, очень большой, очень важный, я называю его великолепным. Европа, которая когда-то была колониальной державой, Европа с ее великими народами, та самая Европа, которая породила, как я уже говорил, некоторые опасные идеологии и практики, сегодня – это единая Европа. Я хочу, чтобы эта Европа развивалась, становилась сильнее, чтобы она стала еще более гуманной, еще более культурной, чтобы она и дальше развивала свою цивилизацию, так должно быть и пусть так будет. Я очень хочу такую Европу, потому что эта Европа является большим обещанием для ее народов. Европа пережила две мировые войны! И единая Европа освобождает свои народы от таких войн. Объединенная Европа будет Европой свободы, а не войны. Это делает проект «Единая Европа» поистине великолепным. Я сожалею о выходе Великобритании из Евросоюза. Я очень расстроился. Я абсолютно не хотел бы, чтобы кто-то еще в Европе пошел по пути Соединенного Королевства. Нет.
Сефа: Давайте немного поговорим о свободе. Я считаю, что «свобода» для вас очень важное слово.
Чосья: Разумеется.
Сефа: Возможно, все ваши работы посвящены свободе. Как вы считаете, ее удалось достичь? Свободен ли сейчас народ Косово?
Чосья: С одной стороны, мы уже свободны: положен конец сербской оккупации. И югославской. Сербия оккупировала Косово с 1912 года. Оккупация окончена, но...! Свобода – это слово, полное смысла, это идея, полная содержания, со множеством желаний, усилий, реализованных и нереализованных прав.
Сефа: Какие права в Косово до сих пор не реализованы?
Чосья: Есть французский писатель Андре Жид, который получил Нобелевскую премию. Он написал очень важное предложение, которое я использовал, чтобы закончить свою собственную книгу. Он говорит: «Знать, как освободиться – это ничто; труднее всего – знать, что делать со своей свободой». Мы завоевали нашу свободу, отстояли благодаря Освободительной Армии Косово и вмешательству НАТО, фактически США, и они заслуживают большого уважения, они сыграли решающую роль в освобождении Косово, но, на мой взгляд, мы не используем ту свободу, которую мы получили должным образом, нет. Сегодня политический эстеблишмент в Косово не прошел демократическое испытание и пока существование Косово не вполне отвечает интересам всего народа. В Косово существует и несправедливость, и коррупция, и воровство, и бедность, есть много семей, которые выживают на два доллара в день, знаете ли, всего два доллара в день! И так не должно быть. Некоторые из тех, кто находится у власти, воспользовались своей политической и официальной ролью, использовали их для того, чтобы разбогатеть. Только когда Косово будет освобождено от всего этого зла, оно станет свободным в полном смысле этого слова. Тогда оно будет по-настоящему демократичным. Истинно свободным.
Сефа: Я хочу поговорить и о другой теме: о границах Косово с окружающими странами, о границах в Европе. Препятствуют ли эти границы Вашим поездкам в другие страны? Визовый режим для Косово еще не упрощен. Что это значит для Вас?
Чосья: Я много ездил на встречи с нашими соотечественниками в Европе и Америке. Но в какой-то момент мне надоело путешествовать. Необходимо упрощение визового режима для Косово, как и для всех остальных. Несправедливо ущемлять Косово в отношении визового режима в Европе. Это ограничивает свободное передвижение народа Косово, косоваров. Непонятны перспективы вступления в Евросоюз для Албании и Северной Македонии. Кто-то придумал географическое понятие Западных Балкан! Я не знаю, что значит Западные Балканы!
Сефа: Очень политическое понятие.
Чосья: Были просто Балканы. Теперь еще и Западные Балканы! Это Албания, Македония, Косово, Черногория и Босния. И Сербия тоже, говорите вы. Во всех этих государствах есть жители мусульманской веры. Их много в Албании, еще больше в Македонии, а в Косово они составляют 95 % населения. В Черногории тоже есть мусульманское население, и в Боснии тоже много мусульман. Может быть, Европа, или кто-то в Европе, придумал этот термин Западные Балканы, потому что в этих странах так много жителей исламской веры? Придет же такое в голову, так подразделять народы и регионы в объединенной Европе.
Сефа: Что от чего понадобилось отделить в данном случае?
Чосья: Так называемые Западные Балканы от Балкан в целом.
Сефа: От более католических или православных территорий?
Чосья: Хорватия и Словения полностью христианские, но и здесь есть беженцы мусульмане. Албанцы – это люди с тремя религиями: католики, православные и мусульмане. При этом албанцы – это люди с необычной религиозной терпимостью. Албанцы не сталкивались с тем религиозным конфликтом, который когда-то пережила Европа. Европе знакома тридцатилетняя война на религиозной почве. В Европе, конечно, есть люди, которые относятся к нам с предубеждением, но я надеюсь, что тех, у кого нет этих предубеждений, больше. Я с большим сочувствием следил за визитом премьер-министра Италии в Тирану, сразу же после того, как Албании было отказано в возможности начать переговоры о присоединении к Европейскому Союзу. Поведение премьер-министра Италии было очень продуманным, очень уместным. Греция тоже очень, очень хорошо вела себя с Албанией, когда ей отказали в переговорах.
Я думаю, что Европа должна согласиться с тем, что у албанцев есть историческая миссия и что они не примут предрассудков в отношении албанцев. Великий греческий писатель Никос Казандзакис в своем романе «Отчет перед Эль Греко», который имеет большую философскую, этическую и художественную ценность, пишет, что Греция, сидя между Востоком и Западом, как «географический и духовный перекресток мира, обязана примирить этих двух великих противников путем их синтеза». Я думаю, что албанцы, народ трех вероисповеданий, с особым географическим положением, призваны навести мосты между Западом и Востоком. На Балканах Восток и Запад противостоят друг другу на протяжении веков, они боролись за господство, эксплуатировали Балканы, использовали Балканы. Но в то же время на Балканах западная и восточная культуры встречались, переплетались, оказывали влияние друг на друга и влюблялись друг в друга. Культуры и цивилизации не воюют друг с другом. Цивилизации и культуры встречаются, учатся друг у друга. Они взаимно обогащаются и растут, когда встречаются.
Я думаю, что популярная албанская музыка, или Melos, является одной из самых богатых форм музыки в Европе и самой красивой. Популярный Мелос, народные песни, албанские народные танцы - великое сокровище. Почему? Как? Потому что они не только выражают мастерство албанцев, но и отражают историческое влияние греков, итальянцев, турок и арабов. Таким образом, албанцам географически, религиозно, культурно и исторически суждено не разделять, а сближать Запад и Восток, строить мосты между ними, мосты мира, взаимопонимания, сотрудничества, мосты сосуществования. Лучший мост для лучшего настоящего и будущего Запада и Востока!
Сефа: Вы полагаете, что албанцы могут стать своего рода мостом и в рамках Европейского Союза?
Чосья: Да, да, почему бы и нет.
Сефа: Косово, Босния и Албания, наряду с несколькими другими странами, ждут вступления в Европейский Союз – первые страны с мусульманским населением, как Вы упомянули. Вообще-то я хотела бы поговорить о религии позже, но позвольте мне задать этот вопрос сейчас. Является ли мусульманская религия, на Ваш взгляд, частью Европы или чем-то иностранным, что не работает в Европе?
Чосья: Почему она не должна работать? Разве албанцы не в Европе? Конечно, работает. Албанцы исповедуют мусульманскую религию уже пятьсот лет. Это также практикуется и в Боснии. Это работает повсюду на Западных Балканах, так почему не в Европе? Почему бы и нет? О Европейском Союзе нельзя сказать, как выразился венгерский премьер: «Европа должна быть христианской». Орбан не привнес христианство в Европу, нет. Он нашел христианство в Европе. Орбан не несет ответственности за христианство. Если Евросоюз – это единая Европа, Европа доброй воли, Европа человечности, Европа толерантности, Европа гуманизма, то он будет принимать все религии одинаково, это будет Европа верующих, исповедующих разные религии, а также атеистов.
Сефа: Что значит религия лично для вас? В повседневной жизни, дома, во время традиционных праздников?
Чосья: Что для меня религия? Я ученый и писатель. Скажу прямо: я не религиозен; я верю в науку. Наука продвинулась вперед, принесла нам всем добро, необыкновенные достижения мысли, воображения и технологии. Материальное благополучие человечества обусловлено наукой, а не религией. Я ценю религию и понимаю всех тех, кто верит, кто религиозен. Религия сыграла очень важную моральную роль для человечества, но она также сыграла и негативную роль. Религия стала причиной многих войн на нашей планете. Но религия может сделать людей лучше, если они искренни, если они не злоупотребляют религией. Религиозная мораль может играть и играет сегодня важную роль, но она может быть и негативной.
Сефа: Что стало с религиозными устоями в послевоенном Косово? Возможно, вы замечали даже негативные изменения?
Чосья: Сегодня значение религии в Косово намного больше.
Сефа: Да, религиозное сознание распространено сильнее. Опасно ли это, на ваш взгляд? Возможно, это временное явление? Как произошло усиление религиозных течений в послевоенном Косово?
Чосья: Конституция не только гарантирует право на свободу совести, но также определяет место религии в жизни общества.
Сефа: Раньше вы его не имели?
Чосья: Прошу прощения?
Сефа: Раньше вы не имели права на свободу совести?
Чосья: В бывшей Югославии религия законом не была запрещена. Хотя на практике ограничение существовало. Коммунизм, по сути своей, антирелигиозен. А сегодня у религий более значимая роль. Свобода совести должна быть неотъемлемым правом, но я категорически не поддерживаю религию как инструмент политики. Есть целые религиозные течение, которые с радостью поддерживают продажных политиков!
Сефа: К слову об ограничениях – вы как писатель испытали на себе, что такое цензура? Возможно, вам знакома самоцензура? Боялись ли вы опубликовать свои статьи?
Чосья: Да, в первой книге, в первом моем романе «Взгляд смерти», я немного занимался самоцензурой. Эту работу я опубликовал под псевдонимом.
Сефа: Этот роман был опубликован в 19...?
Чосья: Впервые я опубликовал этот роман в 1972 году в журнале “Jeta e Re”. Его главный редактор, Эсад Мекули, был единственным человеком, который знал, кто авторо. Мой псевдоним был «Луан Дукаджини». В твердом переплете роман был опубликован в 1974 году.
Сефа: Его опубликовал Рилиндже или другое издание?
Чосья: “Jeta e Re” – это журнал.
Сефа: И весь роман был опубликован в этом журнале?
Чосья: Да, постепенно, в течение года или около того. Я опубликовал его под псевдонимом, потому что беспокоился, что меня могут привлечь к ответственности, ведь в книге описывались преступления югославской полиции в Косово. Неудивительно, что в Национальном театре пьеса по роману была запрещена!
Сефа: Здесь, в Косово?
Чосья: Да, в Приштине. Позже экранизацию хорошо приняли на Пульском кинофестивале в Хорватии, но его жестко раскритиковал официальный Белград, а режиссеру поступали угрозы.
Сефа: Вам понравился этот фильм?
Чосья: Не очень.
Сефа: Сегодня такое часто случается.
Чосья: Да, бывает, но не так часто авторы впадают в отчаяние, если их романы или пьесы экранизируют.
Сефа: Совсем недавно известный театральный режиссер в Косово Блерта Растеми-Незирай поставила одну из ваших пьес.
Чосья: Да, пьесу «Живой Сфинкс».
Сефа: Вам понравилось?
Чосья: С Блертой я встречался лишь однажды перед тем, как труппа начала репетиции. Думаю, она очень талантливый режиссер. Желаю ей успехов. Преуспеть в наших сегодняшних условиях непросто. Всегда возникают препятствия, предсказуемые и неожиданные.
Сефа: А вы видели спектакль Национального театра?
Чосья: Да, да, почему бы и нет. Мой текст, мою пьесу эта постановка украсила, она была содержательно и образно дополнена благодаря незаурядному таланту режиссера.
Сефа: Давайте немного поговорим о будущем. Когда вам было, скажем, 20 лет, вы смотрели на будущее с оптимизмом или скорее пессимистично?
Чосья: Я очень люблю историю и географию. Они меня многому научили. Я хотел увидеть, где и как живут люди, кто они, как они выглядят. Я хотел узнать, как сквозь века менялись страны и народы. Приглядитесь к истории, что исчезает, а что возникает. История показывает, что дальше будет только лучше. Сейчас ситуация неплохая, но она может стать лучше. И станет. Европа неизбежно станет лучше. Во всех отношениях.
Сефа: Может быть, в последнее время произошло нечто неожиданное – независимость Косово, например?
Чосья: Я живу в Приштине уже 66 лет. Я знаю этот город наизусть, знаю Косово. Я окончил здесь школу, женился, создал семью, добился здесь всего, чего хотел. Я не ожидал, что после объявления независимости в Косово так быстро начнется упадок. Я многих знаю, я с ними вырос. Некоторые изменились в худшую сторону. Я этого не ожидал.
Сефа: Вы имеете в виду после войны?
Чосья: Да, сегодня, сейчас, в нашей нынешней демократии. Я имею в виду те великие идеалы, которые мы забыли! Все эти благие намерения, все наши жертвы, все это сменились эгоизмом. На смену этим искренним порывам пришла ложь!
Сефа: Кто и что тому виной?
Чосья: Великий Уинстон Черчилль однажды сказал, что демократия несовершенна, но ничего лучше у нас нет. Вы обретаете свободу, но пока не знаете, как ее использовать. Мы злоупотребляем и свободой, и демократией. В результате это усложняет нашу жизнь, портит нашу репутацию. Некоторые люди во власти, только и думают о том, чтобы поставить на правительственные должности своих людей, своих родственников, друзей или членов своей партии. Способности, таланты не имеют значения. Значение имеют лишь ваши отношения, ваша партийная принадлежность. Косоварские политики провалили моральный, политический, демократический и национальный экзамен.
Сефа: Что вы думаете о будущем правительстве?
Чосья: Евросоюз и США имеют собственные представительства в Косово. Их задача – очистить Косово от коррумпированных политиков. До тех пор в Косово не может быть ни демократии, ни справедливости, ни прав человека, ни уважения человеческого достоинства. Представители Европейского союза и Соединенных Штатов эту задачу игнорируют. Они могут и должны сыграть свою роль и добиться тех результатов, которых от них ждут косовары.
Сефа: У меня сложилось впечатление, особенно в отношении движения Самоопределение, чье название говорит за себя, что партия также не хочет играть эту роль.
Чосья: Это их обязанность. Партия Самоопределение связана своими обещаниями, они изложены в ее манифесте и озвучены во многих интервью во время предвыборной кампании. Но ей приходится иметь дело с рядом проблем, включая собственного союзника – Демократическую лигу Косова!
Сефа: Вы убежденный критик ДЛК?
Чосья: Демократическая Лига – это партия с историей, полной изъянов, искажений, несправедливости и угодничества. Лидеры этого движения пытаются все это скрыть. Вся история ДЛК чести им не делает. Сегодня мы наблюдаем, как они уязвимы, как озлоблены.
Сефа: Сейчас, во время формирования кабинета правительства, во время переговоров по коалиции?
Чосья: Да, во время переговоров. Понимаете, ДЛК не победила на выборах. Выборы выиграла партия Самоопределение. ДЛК была второй, но ведет она себя как победитель!
Сефа: Коалиционное правительство вас бы устроило?
Чосья: Вчера я слышал, что Самоопределение и ДЛК обещают сформировать кабинет в ближайшее время, но я не думаю, что это правительство продержится долго. Едва ли. Они противоположны во всем, в политической биографии, в своих идеях, в программах, этических принципах и так далее.
Сефа: В чем уязвимость этого правительства?
Чосья: ДЛК – это и есть сама уязвимость, эта партия будет означать крах любого правительства.
Сефа: Вы считаете, что правительство развалится из-за ДЛК?
Чосья: Конечно.
Сефа: В ЛДК существуют некие старые структуры, которые...
Чосья: Да, структуры остались старые, я бы даже сказал ископаемые. Лига коммунистов Косова стала Демократической лигой Косова. Конечно, ЛКК поменяла название, немного изменила механику работы, но ее менталитет не изменился. Он остается недружественным по отношению к обществу и демократии в целом. ДЛК неспособно понять, что Косово нужны свежая кровь, юноши и девушки, разумные, трудолюбивые, с новой политической этикой и новым патриотизмом.
Сефа: А Самоопределение – способно?
Чосья: Да, конечно. Это уникальная партия, с уникальной программой, уникальными взглядами, уникальными целями и уникальными идеями, которые необходимы Косово для политического и институционального развития.
Сефа: Мы подошли к вопросам о настоящем. Как вы себе представляли 2020 год? Могли вы предугадать нынешнюю ситуацию?
Чосья: Я думал, что к 2020 в Косово будут развиты социальные институты, но нынешний уровень их развития оставляет желать лучшего. Демократизации так же не случилось! Косово превратилось в государство под управлением шайки деспотов! Примитив!
Сефа: Это еще не в Европе – Вы думали, что Косово будет в Европе к этому времени?
Чосья: Нет, я не думал, что Косово может быть в Европе раньше Албании. Но знал, что Албания и Косово подадут заявки на вступление в Евросоюз. Это понятно.
Сефа: Что касается Вашей работы, Вашей собственной работы, довольны ли Вы тем, что сделали до сих пор?
Чосья: Писателю вредно, когда он доволен своим творчеством.
Сефа: Очень хорошо.
Чосья: Я опубликую новый роман.
Сефа: Кажется, вы давно не писали романов. Когда был последний?
Чосья: Я дам вам последний роман, который я написал, «Ничьи сыновья».
Сефа: В каком году он был опубликован?
Чосья: В 2010.
Сефа: Может быть, вам немного мешала политика?
Чосья: Нет, мешали другие проблемы. Я стал старше и не могу работать с той же волей и энтузиазмом, что и раньше [улыбается].
Сефа: Давайте перейдем к завершающей теме. Европа: какой вы ее видите через пятьдесят лет, в 2070 году? Что станет с проектом единой Еврозоны? Будет ли более глубокая интеграция?
Чосья: Я сказал о Европе все, что хотел. Да, я читал некоторых авторов, которые пишут на эту тему. Есть отчаянные пессимисты. Что касается меня – я верю в будущее Европы. Верю и хочу верить. Европа щедра на разумных людей, которые сделали многое не только для Европы, но и для всего человечества. Они не допустят краха Европы. Думаю, Европа будет обновлена, заново выстроена и станет лучше. Пусть в Европе есть коррумпированная бюрократия. Я верю, что Европа от нее избавится и станет чище в политическом, демократическом, социальном, моральном и этическом смысле. Я верю в будущее лучшей Европы. Миру нужна единая Европа.
Сефа: Вы не опасаетесь, что прошлые ошибки смогут повториться в Европе? Войны, национализм, Брексит?
Чосья: Говорят, миром правит внезапность. Исключать эти ошибки нельзя, но, я думаю, что Евросоюз, ЕС, в целом сохранится, совершенствуясь силами ряда институтов. Реформы необходимы – обновленная единая Европа сможет противостоять внезапным вызовам.
Сефа: Вы верите в новое поколение, 20–30 лет? Продолжат ли они это начинание?
Чосья: Я думаю, что это то будущее, которое мы хотим для Европы, конечно, с некоторыми опытными старыми кадрами.
Сефа: Однажды на вопрос: «Кто ты?», мы будем отвечать «Европеец». Может быть, больше не будет немцев или албанцев? [смеется].
Чосья: ... я бы хотел...я хочу и я прошу, чтобы меня называли албано-европейцем [улыбается].
Сефа: Я тоже себя так называю. Учитывая ваш опыт, вашу работу, что бы вы посоветовали молодым людям?
Чосья: Пожалуйста, совет. Я бы хотел, чтобы эту реплику Монтескье, одного из основоположников философии демократии, помнили и повторяли. Он сказал, что тирания правителя вредит обществу меньше, чем безразличие народа. Я хочу, чтобы вы, новое поколение, не были безразличными. Быть активными, трудолюбивыми, требовательными – только так, благодаря вашему трудолюбию, вашим высоким запросам, вашим идеям, вашим желаниям и вашим правам Европа будет развиваться. Чего все мы и желаем.
Это все, что я сегодня хотел сказать о великом идеале под названием Евросоюз, который бесценен не только для европейцев, но и для всей планеты под названием Земля.
Сефа: Спасибо, профессор, что нашли время для этого разговора. Он, конечно, занял немного больше времени, чем мы планировали, но это было необходимо.
Чосья: Спасибо вам.
1 Че́тники — наименование сербских партизан, повстанцев и ополченцев, как правило ирредентистского, националистического (великосербского), монархического и антикоммунистического толка (примечание переводчика).