Ойген Руге в интервью
России не нужно прошлое. Она устремлена в свое странное будущее

В начале апреля 2017 г. вышло русское издание романа «Дни убывающего света», ставшего в Германии бестселлером и уже переведенного на 21 язык. Его автор Ойген Руге родился в 1954 году в уральском поселке в семье недавно вышедшего из лагеря немецкого историка и русской девушки. Когда ему было два года, семья переехала в Восточную Германию, откуда будущий писатель сбежал на Запад за год до падения стены. В интервью Ойген Руге рассказал о своей русской и восточно-германской идентичности и о книге, названной критиками “Будденброками эпохи ГДР” (Die Zeit).
 
Вопрос, который я давно ношу в себе. Каким было отношение жителей ГДР к Советскому Союзу и всему русскому в целом? В одной из сцен "Дней убывающего света" герои курят “Беломорканал”, и заметно, что это считалось круто.
 
Считалось круто среди “товарищей”.
 
Да, среди “товарищей”.
 
Я смотрю на Россию из довольно специфической перспективы. Моя мама - русская, часть моей идентичности - русская. Официальная пропаганда в школе очень позитивно относилась к России. И когда я ребенком впервые узнал, что в Германии есть люди, считающие русских оккупантами, я был очень удивлен. Общество в ГДР было разделено.
 
В вашем романе действие отчасти происходит в русском городе “Слава”. Это - Сосьва, где вы родились?
 
Конечно. Когда переводили на немецкий мое свидетельство о рождении, переводчик неправильно прочитал название города и записал его так: “Салва”. Конечно, “Салва” - это полная ерунда, нет такого города, да и смысла это название не несет. Но потом мне пришла в голову мысль переставить две буквы местами, получилась “Слава”, и сразу же возникала ирония. Эта дыра превратилась в город с названием “Слава”. Мне показалось это забавным. Большинство немцев, читающих роман, не понимают этой иронии. Читатели вообще часто понимают не все.
 
Моя мама родилась в 70 километрах от Сосьвы.
 
Это где?
 
Серов.
 
Серов. Это же ближайший к Сосьве город. Раньше надо было добираться на поезде до Серова, а потом машиной до Сосьвы, где железной дороги не было. Мне кажется, Сосьва - это “Свердовская область” и “Серовский район”.
 
Когда я читаю сцены путешествия маленького героя в Славу, как русский читатель, я понимаю, что они не выдуманы.
 
Правильно, я был в Сосьве. Ровно три раза. В последний раз, когда мне было девять лет. Там жила моя русская бабушка, и мама брала меня с собой, когда ехала ее навестить. Моему отцу нельзя было с нами, да он и не хотел снова туда возвращаться. С немецким паспортом ему был запрещен въезд в закрытые городки. А мама тогда сохранила советский паспорт, все ради этих поездок.
 
Сильный контраст с жизнью в благополучном пригороде Потсдама?
 
Конечно. Впрочем, для меня это была вылазка в деревню, вылазка в идеальные для ребенка условия. В Сосьве были свиньи и коровы, там можно было вскарабкаться на крышу, там была собака - та знаменитая собака, получившая в романе кличку “Дружба”. Для меня это было настоящее приключение. То, что там вода как-то медленно вытекала из крана, меня совсем не волновало.
 
У вас там были друзья?
 
Ну конечно.
 
Кем вы были для них? Иностранцем?
 
Пожалуй, что так. Мой русский не безупречен, но я сохранил свой детский словарный запас. Не помню, что испытывал какие-то сложности в общении. У меня даже была подружка, ее звали Ольга. Она жила напротив.
 
Монолог русской бабушки в вашей книге выглядит весьма достоверно. Как вы этого достигли?
 
Написать его на немецком было, наверное, еще сложнее, чем на русском. Я пытался перевести на немецкий уральский сленг. Все эти повторяющиеся глаголы. Конечно, такой монолог не напишешь, если ты не знаком с какой-нибудь русской бабушкой. Не обязательно иметь русскую бабушку, но обязательно иметь опыт общения с ней. Нужно представить себе, что бы она почувствовала, если бы ее внук уехал на Запад. Пожалуй, можно сказать, что важную роль здесь сыграла интуиция.
 
Ожидали ли вы, что "Дни убывающего света" переведут на русский язык?
 
Поначалу я вообще не думал, что роман будет успешным. Я думал: “ты пишешь хорошую книгу”, признаю, что действительно так думал. Однако когда я взялся за перо, с момента объединения Германии прошло уже двадцать лет, и я был уверен, что опоздал. Я думал: “все уже написали об этом, ты будешь самым последним”.
 
И книга стала бестселлером.
 
Да, и после этого я стал надеяться, что она выйдет и на русском. Однако пришлось долго ждать - сначала ее перевели на 30 других языков. Я объяснял себе это тем, что Россия не заинтересована в том, чтобы сводить счеты с прошлым. Россия думает о будущем, о довольно странном будущем. Помню, когда я впервые за 30 лет приехал в Россию в 2004 году, я увидел громадные плакаты со слоганом: “А когда вы сядете за руль своего Бентли?” Встреча с русским капитализмом не заставила меня прыгать от радости.
 
Скоро на экраны выйдет экранизация романа с Бруно Ганцем.
 
И это хороший фильм. Автор сценария, Вольфганг Кольхаазе, вытащил из романа и сумел рассказать свою собственную историю. Особенно хорошо удалось передать атмосферу. Блестящие актеры. Что мне причиняет некоторую боль: эпос тут превратился в камерную драму. Очень хорошую камерную драму, которая для меня, как автора, останется ложкой дёгтя.

Существует ли в Германии единое сообщество писателей из бывшей ГДР или вы все одиночки?
 
Нет. Если оно и есть, то я к нему не принадлежу. Я не был писателем в ГДР - сначала я был математиком, потом работал в документальном кино. Я начал писать там, на Западе, после побега.
 
То есть восточно-немецкая идентичность для вас не так важна?
 
Конечно, важна. Я совершенно ясно ощущаю себя восточным немцем и не стараюсь спрятать  или подавить свои восточно-немецкие корни. Но есть писатели, которые еще во времена ГДР были включены в пренцлауэр-бергскую тусовку (Прецлауэр Берг - район в Берлине), и до сих пор держатся вместе. Мне это было не интересно, я занимался другими вещами.
 
Не чувствуют ли эти авторы, десятилетиями поставлявшие романы о жизни в ГДР, конкуренцию с вашей стороны? Вы появились ниоткуда, написали бестселлер, отняли у них хлеб.
 
Может быть. Но я эту конкуренцию не воспринимаю. Понятие конкуренции для меня не чуждо, она всегда присутствует среди писателей. Я знаю это и по себе. Но то, о чем вы говорите, лежит вне зоны моего восприятия. Может, это звучит высокомерно, но это так.

Раз уж мы о конкуренции. Кто сегодня пишет лучшую прозу на немецком языке?
 
Сложный вопрос. Скажем так, есть авторы, которых я считаю писателями. И есть те, которые просто пишут. Из тех, кого я считаю писателями, я назову Давида Вагнера, который написал несколько замечательных книг. Есть сильные истории Томаса Мелле или Петера Вавержинека. Михаэль Кумпфмюллер без сомнения писатель. На этом имена не заканчиваются, но составлять сейчас список мне бы не хотелось.