Маскулинность
Старые гордые парни
© Ханс Винклер
В XXI веке подвергаются переосмыслению многие традиционные представления. Что при этом происходит с маскулинностью, а также властью и силой, ей приписываемым? Артур Гранд считает, что старый мир не горит желанием становиться новым и продолжает тиражировать и использовать архаичные образы, зарабатывая на них властный капитал.
Артур Гранд
Патриархат и феминицид
В своем романе «2666» Роберто Боланьо описывает вымышленный мексиканский город Санта-Тереза, где на протяжении многих лет происходят убийства женщин. У города есть прототип, а у преступлений – реальная основа. Сьюдад-Хуарес находится на севере Мексики, с 1993 года там стали находить тела убитых женщин. Большинство жертв – молодые женщины и девушки из бедных районов, работавшие на макиладорах (фабриках, использующих дешевую рабочую силу). Число убитых составило более 370. Треть из них были изнасилованы. Это явление получило название феминицида.
Артур Гранд | © из личного архива
Власти города скорее делали вид, что всерьез обеспокоены проблемой, а полицейские по большей части имитировали расследование дел. На показательных процессах были осуждены несколько человек, но у журналистов и общественности осталось много вопросов по поводу обоснованности этих дел. Все сходятся на том, что настоящие убийцы не были наказаны. Вопрос можно поставить таким образом: кто (или что) является подлинным убийцей?В Сьюдад-Хуаресе укоренилась глубоко патриархальная атмосфера. Мужчина – это альфа-самец, зачастую связанный с криминальным бизнесом, полноправный субъект, а женщина – хозяйка домашнего очага и уюта, объект с недействительными правами субъекта. Когда женщины стали работать на макиладорах, зарабатывать деньги и претендовать хоть на какую-то независимость, мужчины восприняли это с ожесточением. В их глазах это было покушение на их самость, власть и вообще порядок вещей во вселенной. В Сьюдад-Хуаресе грубая мужская сила почти сакрализована, поэтому властям проще было не замечать феминицида, ведь обратить на него пристальное внимание означало бы публично усомниться в адекватности городского социокультурного ландшафта, а, значит, и в самих себе. У насильников-убийц есть конкретные имена и фамилии, но настоящий убийца – дремучий патриархат.
Президенты силы
Можно высказаться в таком духе, мол, это Мексика, Третий мир, самое криминальное место на планете (примерно такую идею транслирует фильм Дени Вильнева «Убийца»), представления о маскулинности и власти там практически средневековые. Но давайте расширим географию.
Президентом США является Дональд Трамп, идеально отрабатывающий образ сильного властного мужчины, этакий разбогатевший ковбой, усевшийся в кресло-седло в Овальном кабинете вместе с женой-моделью. Популярность российского президента Владимира Путина, охотно демонстрирующего в масс-медиа свою отличную спортивную форму, построена на старомодных представлениях о мужчине-властителе, защитнике и карателе. Президентом Бразилии стал Жаир Болсонару, чья риторика напоминает речи строителей Третьего Рейха, обожествивших архаику и соединивших ее с телесностью, объявивших ультимативный диктат гендерной нормы. Замечу, я говорю не о личных качествах политиков и не об их методах управления, а об их медийных образах, которые, в конечном счете, и выбирают люди. Власть в современном мире по-прежнему принадлежит тем, кто создает масс-медийные голограммы маскулинности, изготовленные по старым образцам.
Обожествление как защита
Популярный канадский психолог Джордан Питерсон претендует на интеллектуальную власть в мировом общественном пространстве (на его YouTube-канал подписано 2,3 млн человек). При этом он является одним из самых страстных адвокатов традиционной маскулинности. В одном из интервью он говорит: «Запад потерял веру в идею маскулинности, это то же самое, что и смерть бога». Примечательно даже не эсхатологичное утверждение Питерсона о статусе маскулинности в западных странах (весьма сомнительное), а приведенное им сравнение. Канадский профессор обожествляет маскулинность, что для интеллектуала XXI века весьма наивно и экстравагантно. При этом он защищает некую первородную мужественность, природное свойство мужчин, хотя не очень понятно, кто хочет (и способен) это у них отнять. Подвергаются сомнению представления людей о «настоящем мужчине», старомодные навязываемые образы, идеалы, работающие на тех, кто стремится к (любой) власти. Еще немного, и Питерсон скажет: маскулинности нет, все позволено. Но если Ницше смотрел на смерть бога с воодушевлением, то канадец видит в этом закат цивилизации.Кстати, Питерсон является частым гостем программы, которую ведет на своем YouTube-канале Гэвин МакИннес, канадский правый писатель и политический обозреватель (в одной из передач он появляется в женском парике и заявляет, что «феминизм ведет войну с маскулинностью»). МакИннес является сооснователем журнала Vice, одного из главных современных хипстерских медиа, а еще он создал Proud Boys, неонацистскую организацию, куда могут вступить только мужчины (специально для женщин создали филиал Proud Girls). «Гордые парни» практикуют сексизм и мизогинию в Америке, Канаде, Австралии и Великобритании, стараясь воскресить падшего бога маскулинности.
Юная угроза
При обсуждении маскулинности часто встречается определение «токсичная», но мне не хотелось бы его использовать в силу токсичности самого термина «токсичность». Под токсичностью подразумевают нечто отравляющее, загрязняющее, и борьба с токсичностью предполагает обнаружение чего-то чистого, здорового, целомудренного. Но разве не под флагами этих понятий возникла нацистская идеология («чистота расы», «здоровая нация»)? Стоит быть аккуратнее в выборе стилистических средств.Интересно было наблюдать, как совсем недавно традиционная маскулинность проявилась в дискуссии, связанной не с метафорической, а с буквальной токсичностью – загрязнением окружающей среды и изменением климата. Юная шведская экоактивистка Грета Тунберг произнесла пламенную речь на заседании ООН. Это была скорее не речь, а инвектива, адресованная современной политической элите (по большей части состоящей из мужчин).
Дональд Трамп написал саркастический твит о том, что Грета выглядит «очень счастливой девочкой, которая предвкушает светлое и замечательное будущее». Владимир Путин не разделил «общих восторгов» по поводу ее выступления и заявил, что девочку кто-то использует в своих интересах. Два президента оказались способны лишь на малодушную снисходительность и намеки на конспирологию. Что, впрочем, объяснимо: для них обоих, для их концентрированных образов мужественности и власти молодая шведка – явная угроза.
Важно не то, что было произнесено в ООН (об этом говорят многие, в том числе и молодежь), а кем и как. Умирающий бог, гордый парень готов полемизировать с себе подобными, но укоры юной девушки делают его беспомощным – в мире архаики и мужской власти так не принято. К тому же Грета Тунберг (и молодежь в ее лице) претендует уже на реальную власть, ее выступление – факт мировой политики, вызвавший медийный ураган.
Я наблюдал за лентой фейсбука, раскалившейся после речи активистки в ООН. Симптоматично то, что хватались за головы в основном традиционалисты. Их представления о маскулинности не выдержали экзамена Гретой Тунберг. И пока они усердно писали возмущенные посты, уже не юная Джейн Фонда вышла на митинг-протест перед Капитолием по поводу изменения климата, вдохновленная «невероятным движением, которое создала молодежь». Ее, кстати, арестовали.
Вместо послесловия
В России серьезный публичный разговор о маскулинности сегодня вести сложно по многим причинам: государственная пропаганда традиционных ценностей, иерархичность общества, тотальная монологичность и отсутствие публичных диалогов. Образ «настоящего мужика и воина» фактически монополизировал сознание как мужчин, так и женщин. Яркий пример такого сознания – слова главного тренера сборной России по футболу Станислава Черчесова, произнесенные во время мундиаля в прошлом году; о себе и команде он сказал: «Мы – как солдаты, которые были призваны в армию».Что касается мира в целом, образы маскулинности в нем множатся, трансформируются, старые образы, связанные с властью, все еще популярны, но возникают новые, более сложные и энергичные. Они пока еще далеки от власти, но само их присутствие заставляет таких интеллектуалов, как Джордан Питерсон, искать союзников маскулинности среди умерших богов.
Исходя из привычных представлений о мужчинах и присущих им взглядов, интересов и форм поведения, Гёте-Институт в Москве и Фонд имени Генриха Бёлля приглашают осенью и зимой к обсуждению тем маскулинности и гендерных ролей. На кинофестивале Blick, прошедшем в июне 2019 года, рассматривалась маскулинность в кино, а с сентября в рамках проекта «Быть мужчиной» эта тема раскрывается с разных других точек зрения.