Быстрый доступ:

Перейти к содержанию (Alt 1) Перейти к навигации первого уровня (Alt 2)

«Эйджизм в России начинается уже в 40 лет»

Соня Максименко | © Goethe-Institut Moskau

Социальный предприниматель и активистка Татьяна Дроздова с 2015 года исследует жизнь старших, развивает среду для них и разрабатывает специальные образовательные программы и сервисы. Чтобы бороться со стереотипами о старении, в 2018 году она вместе с Екатериной Курашевой запустила фестиваль «Young Old: новые старшие». В интервью для онлайн-досье „Горизонты возраста“ она рассказала о специфике эйджизма в России и о том, почему эта проблема до сих пор замалчивается.

Елена Барышева

Эйджизм, если я верно понимаю, работает в обе стороны - притеснять могут и старших, и младших?

Если вы говорите про рынок труда, то да, это возможно, но конкретно я работаю с дискриминацией людей старшего возраста. Проблемы молодых на рынке труда и проблемы старших — разного порядка. Молодые воспринимаются как перспективные, но недостаточно опытные. А старшие — как люди, которые уже никогда не смогут занять серьезные позиции. Согласитесь, это разные вещи. Эйджизм — это негативное восприятие людей старшего возраста, когда они ассоциируются с чем-то плохим, грустным, неэффективным, чем-то, что не имеет будущего, значимости и субъектности. Это то, что может отравить последние 25 лет нашей жизни.

Есть у эйджизма какие-то российские особенности?

Я бы сказала, что прежде всего эйджизм в России не признан. Эта проблема только последние несколько лет начала иметь своих амбассадоров, подниматься в медиа и на конференциях. Нередко приходится слышать, что в России и вовсе нет эйджизма, потому что здесь “уважают старших”. Но что такое уважение? Уступать место в общественном транспорте, говорить“здравствуйте” и “пожалуйста”? Проблема эйджизма не в том, что тебе не говорят вежливых слов и не произносят тосты в твою честь на юбилее. Тосты говорят, но это совсем не значит, что эйджизма в России нет.

Точно так же культура замалчивания в России не дает признать проблему насилия над пожилыми людьми. Потому что стыдно говорить о том, что в семье могут бить старика или что его могут ограничивать в правах.

Наконец, эйджизм в России достаточно молодой, в том смысле, что у людей уже с 40-45 лет будут большие проблемы на рынке труда.

Вы можете привести конкретные примеры, как распознать эйджизм в
повседневности?


Например, это проявляется на языковом уровне. Когда мы говорим: “Ты молодо выглядишь” в качестве комплимента. Подразумевается, что если ты выглядишь старо, то это очень плохо. Или фразочки вроде: “Старость не в радость”. Нередко можно услышать, как взрослые дети говорят своим пожилым родителям: “Мам, не лезь, я разберусь. Тебе это не надо знать”. Со стороны может показаться, что это опека, но на самом деле она граничит с лишением права на собственный голос.

Другой пример: когда человека старшего возраста, не спрашивая, могут наделить ролью смотрителя за внуками. Или заставить его переехать, чтобы освободить жилплощадь для комфортной жизни других членов семьи.

Наконец, эйджизм проявляется на работе, когда старших коллег не отправляют на обучение и не дают им креативные задачи, связанные с новыми технологиями. Очевидно, что если человеку не давать челленджей, связанных с новыми трендами в работе, он будет терять хватку.

Есть ли гендерный аспект в том, как общество воспринимает старение?

Если говорить про работу, то женщины раньше начинают сталкиваться с дискриминацией по возрасту. Это переплетено с сексизмом и установками, что у женщин есть срок годности.

Но уже при выходе на пенсию оказывается, что у женщины спектр ее досуга и сфер, где она будет востребована, по факту больше, чем у мужчины. Есть конвенциональные занятия, которые признаны нормальными для нее: и с внуками посидеть, и в театр сходить. У мужчины такой спектр намного уже. Условно, “рыбалка и гаражи”. Поэтому после выхода на пенсию мужчине может быть тяжелее найти новую идентичность и смысл жизни.

Кто основной агент перемен в борьбе с эйджизмом: активисты или сами люди старшего возраста?

И те, и другие. Я нормально отношусь к тому, чтобы люди с большим социальным ресурсом боролись за права людей с меньшим социальным ресурсом. Но задача таких активистов вовлечь старших в отстаивание своих прав, вдохновлять, призывать не бояться старости и искать героев, которые станут символами для старшего поколения.

Сами люди старшего возраста могут бороться с эйджизмом на нескольких уровнях. На личном - это большая психологическая и духовная работа, которая связана с поиском идентичности на новом этапе жизни. С тем, чтобы быть достаточно гибким, чтобы учиться новому и при этом иметь серьезный внутренний стержень, который позволит не потерять себя.

На уровне сообществ у людей старшего возраста есть огромный потенциал в плане комьюнити-менеджмента и организации низовых инициатив. Если они оставили работу, у них есть много свободного времени и при этом может быть достаточно харизмы и веса, чтобы говорить о каких-то проблемах. Например, с теми же чиновниками. Конечно, не хочется навешивать эту роль на всех, но многим она может откликнуться.

Насколько изображения в медиа благополучных европейских пенсионеров
откликаются у российских сверстников?


Российские пенсионеры очень разные. Одних такие картинки вдохновляют. Другие
говорят, мол, у них в Европе побольше возможностей и денег, поэтому такой образ их,
скорее, раздражает. По своему опыту могу сказать, что в регионах европейских
пенсионеров лучше вообще не ставить в пример. Эффективнее говорить на языке
местных проблем и не навязывать какие-то собственные образы успешной старости,
даже если они лично нам кажутся очень привлекательными.

Мне 30 лет. Из этого возраста видится, будто благодаря интернету разрыв между поколениями в будущем станет не таким сильным, как, например, сейчас между мной и моей 80-летней бабушкой без смартфона. Или это иллюзия?

Думаю, что нет. У поколений, которые выходят на пенсию со смартфонами в руках и умеют ими пользоваться, информационный и мировоззренческий разрыв меньше, чем у тех, кто цифровизацию застал лишь частично. Даже на уровне семьи: от того, есть ли у тебя семейный чатик в вотсапе, многое зависит.

Другое дело, что мы не можем агрессивно навязывать технологии и коммуникацию. Человек вполне может прийти в зрелом возрасте к тому, что он хотел бы ограничить общение и быть на связи только с самыми близкими людьми. Это тоже может быть вполне осознанный и свободный выбор. Это для нас важнее, чем любой образ успешной старости, который мы себе нарисуем.