«В старости людям нужна структура и признание»
Как подготовиться к старению, что гарантирует удовлетворенность жизнью в пожилом возрасте и какие преимущества есть у преклонных лет — об этом корреспондентка Гете-Института Анна Лалетина поговорила с профессором Урсулой М. Штаудингер — психологом, исследовательницей старения и ректором Технического университета Дрездена.
Анна Лалетина
Как можно и стоит выстраивать свою жизнь, чтобы старение приносило радость? Наверняка нужно действовать на опережение — в том смысле, что не надо просто ждать, что общество изменится само по себе и что старение вдруг станет восприниматься как нечто преимущественно позитивное.
Факт в том, что мы все хотим дожить до преклонных лет, но не так уж хотим быть пожилыми. Когда вы спросите людей, до какого возраста они хотели бы дожить, многие назовут цифру в районе 80 лет. И это очень близко к средней ожидаемой продолжительности жизни в Германии. Трудности начинаются тогда, когда человек сам проживает процесс старения. Когда мы думаем о старости, часто в голову приходит больше негативных, чем позитивных мыслей. Многие, например, боятся, что в старости им всегда будет требоваться посторонняя помощь, прежде всего им страшно потерять собственную независимость. Но это больше исключение, чем правило: лишь небольшой процент пожилого населения нуждается в постоянном уходе и, если и нуждается, то только в последние годы или даже месяцы жизни или в совсем уж преклонном возрасте. Так что у нас часто достаточно искаженный образ старения. Необходимо разобраться с этими стереотипными представлениями, которые нередко являются устаревшими и были сформированы во времена, когда старение действительно протекало по-другому.
Если вам самим хочется делать что-то, чтобы достигнуть старости здоровым, можно следовать некоторым рекомендациям касательно стиля жизни. Первое: чем мы старше, тем важнее держать свое тело в форме. Это касается и выносливости, и мышечной силы, и чувства равновесия, и гибкости. Чем старше мы становимся — а этот процесс начинается уже лет с 35 — тем больше ткани теряют наши мышцы. Мы должны активно противостоять этому процессу. Когда мы выходим на пенсию и нам больше не нужно каждый день идти на работу, когда нас ничего не вынуждает ходить привычными маршрутами, мы меньше двигаемся. В таком случае мы должны заниматься другими видами физической активности. Лучше, конечно, начать это делать до 65 лет. Но можно начать и в пожилом возрасте — это лучше, чем не начинать вообще.
Другая важная тема — это питание. Нужно следить за тем, что ты ешь, сбалансированно ли это и не слишком ли много. Не нужно, однако, быть худым как спичка. Наоборот: известно, что в преклонном возрасте, начиная с 60-70 лет, гораздо лучше, когда у человека есть небольшой запас жировой ткани, так как, например во время болезней, человек может очень быстро потерять в весе, и, когда в теле недостаточно жировых запасов, это может быть опасным для жизни.
Третье — не давать мозгу расслабляться, а именно: нужно пробовать новые занятия, которые могут быть очень интенсивными и требовать большого напряжения сил. Для этого необходимо сознательное решение и старания, так как человек гораздо охотнее занимается тем, что ему/ей уже знакомо и что он/она умеет. Некоторые люди и так всегда пробуют новые виды деятельности, другие же, напротив, сопротивляются этому и аргументируют тем, что у них нет времени и что это слишком утомительно. Это тоже нормально. Но тогда нужно осознавать, что у вашего образа жизни будут определенные последствия. Как правило. Конечно, есть люди, которые не делают ничего из того, о чем я говорила, и живут до 110 лет, долго оставаясь в хорошей форме и физически, и интеллектуально. Продолжительность нашей жизни примерно на 20% определяется генами.
Что делает государство и бизнес или же что они должны делать, чтобы изменить негативный образ старения?
Для начала нужно сознательно сделать следующее: чем больше на рынке труда присутствует пожилых людей — под этим я подразумеваю тех, кому за 60 или даже за 65 — тем позитивнее образ старости. Когда на работе есть пожилые сотрудники, становится ясно: просто не может быть такого, чтобы все пожилое население страдало от деменции или было непродуктивно. Поэтому нужно изменить условия на рынке труда: если человек этого хочет, то и после выхода на пенсию ему/ей должно быть легко и в принципе возможно снова заниматься оплачиваемым трудом. Такое поведение не должно «штрафоваться» путем повышения налогов или применением других мер.
Также важно адаптировать нашу систему образования к более продолжительной жизни. Должно быть само собой разумеющимся, что человек может получать образование и в более позднем возрасте — и речь идет не только о повышении квалификации, но и о получении нового образования, например в университете. Система образования должна быть рассчитана не только на 20- и 30-летних, но и на 40-, 50- и 60-летних.
Присутствие пожилых людей на рынке труда и получение ими образования — два важных элемента. Третий — система здравоохранения. Нужно реорганизовать ее таким образом, чтобы она действительно заслуживала свое имя. Сейчас это скорее «система заболеваний», так как деньги поступают туда только тогда, когда человек уже заболел, в то время как больше значения должно придаваться мерам по предупреждению болезней.
В прошлых интервью вы не раз говорили, что интерес к работоспособным пенсионерам растет. Вы все время подчеркиваете, что работа, в том числе частичная занятость, очень важна для хорошего самочувствия пожилых людей. Мне кажется, это очень капиталистический подход, потому что чрезмерный упор на работу заставляет «оценивать» людей, только лишь исходя из их способности или готовности работать. Можно ли говорить об успешном старении и вне контекста работы? Или оплачиваемый труд настолько важный элемент для хорошей старости?
Старение ни в коем случае не вопрос лишь одной работы. К «успешному старению» можно прийти многими путями. Важно, однако, что и в возрасте человек должен находить возможности брать на себя ответственность и в его/ее буднях должна быть структура, которая «вынуждает» делать определенные вещи, даже когда это напрягает. Преимущество оплачиваемого труда в том, что он влечет за собой обязанности. Ради него я вытаскиваю себя по утрам из кровати, даже если мне не очень хочется, и покидаю дом, даже если не так уж хорошо себя чувствую. Нам также известно, что позитивная сторона работы — социальные контакты и тот факт, что человек там получат признание вне семьи. Это все те вещи, которые идут в дополнение к работе. Иногда можно найти всё то же самое в иной деятельности, нежели оплачиваемая работа. Например, когда я забочусь о своих внуках, чтобы помочь моим детям соблюсти баланс между работой и личной жизнью, это может выполнять ту же задачу, что и оплачиваемый труд. Я беру на себя регулярные обязанности, но взамен получаю от своих детей благодарность, так как они не относятся к моей помощи как к чему-то само собой разумеющемуся. Я бы также могла найти для себя какую-то волонтерскую деятельность. Что мне кажется интересным в жизни: слишком большое количество вызовов — это плохо, но и слишком малое их количество — тоже плохо. Конечно, каждому нужно свое количество вызовов. Когда человеку совершенно нечего делать, долгое время эта ситуация может быть вполне комфортна, но в какой-то момент человек замечает, что ищет себе обязанности, так как ему/ей необходимы смена обстановки и поставленная задача. Тогда нужно создавать для себя структурированную деятельность. Вот об этом идет речь.
Во всем обществе сейчас оспаривается роль семьи. Многие считают, что особенно важную роль в преклонные годы играет нуклеарная семья, состоящая из партнеров/партнерок и детей. Но некоторые, особенно молодые люди, говорят, что другие формы союзов могут заменить нуклеарную семью даже в старости. Что вы на это скажете?
Результаты исследований в данном случае говорят вполне однозначные вещи: это не обязательно должна быть семья. Но это должны быть люди, которым ты доверяешь, перед которыми ты можешь раскрыться и быть самой собой и на кого можешь безоговорочно положиться. Многие могут испытать все это только в семье. Вместе с тем, исследования показали, что люди, у которых нет семей, ищут подобные семейным близкие отношения. Например, во время работы над «Берлинским исследованием старения» мы встречали женщин, которые потеряли своих женихов или мужей во время войны и после этого не обзавелись новыми партнерами, потому что не могли отпустить старую любовь. Эти женщины, однако, искали других близких им людей, которые стали для них так называемыми «семьями по выбору». В этих семьях респонденток ценили так же, как и в биологических семьях, там они чувствовали себя нужными, и уровень их удовлетворенности социальными отношениями был высок. Так что можно убедиться: человек в этом смысле действительно изобретателен.
Давайте еще поговорим о позитивных изменениях личности в возрасте. Вы говорите, что личность может меняться до конца жизни. Какие есть ценные личностные характеристики, которые можно приобрести только с возрастом?
Сразу же приходит на ум уравновешенность — это демонстрируют исследования по всему миру. С возрастом мы становимся уравновешеннее в том, что касается наших эмоций. Становится меньше резких перепадов, что вверх, что вниз. Знаменитое выражение «то неба восторги, то смерти тоска»* редко можно применить к пожилым людям. Человек становится невозмутимее, потому что он/она уже так много пережил(а) и знает, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается дальше.
Нынешнее молодое поколение отличается более высокими притязаниями и динамичностью в работе, и при этом оно очень открыто новому — думаете ли вы, что им переход в пожилой возраст дастся легче, чем предыдущим поколениям? Ваш тезис, как известно, состоит в том, что открытость новому среди пожилых людей стоит развивать. Но ведь у молодежи это качество уже безусловно есть.
На долю каждого поколения выпадают свои трудности. Очень вероятно, например, что в случае нынешнего поколения еще сильнее отодвинется наступление «возраста болезней» и, таким образом, это поколение будет оставаться активным дольше, чем предыдущие. Кроме того, очень вероятно, что нынешнее поколение в старости столкнется с меньшим количеством ограничений и что ему в принципе придется иметь дело с другими представлениями о старости, чем те, что существуют сейчас. Представления как раз сейчас меняются, так как поколение беби-бумеров демонстрирует, что означает — быть 60-, 65- и 70-летним. Последующие поколения выиграют от этого, когда будут стареть.
Нужно также понаблюдать, какие последствия будет иметь цифровизация и все увеличивающаяся плотность информации, к которым должны адаптироваться и с которыми должны считаться подрастающие поколения. Вполне вероятно, эти поколения достигнут старости в лучшей умственной форме, чем их родители, бабушки и дедушки, так как как у них больше когнитивных вызовов. Ваш тезис об открытости новому интересен, но знаете, нынешние старики, которых часто считают закоснелыми, в молодости тоже были открыты новому. Может быть, из-за форсируемой обществом все большей и большей гибкости открытость новому будет сохраняться дольше. Это возможно, но я не могу сказать наверняка.
Примечательно, что вы сами примерно каждые 10 лет радикально меняете свою жизнь. Долгое время вы работали в Университете Якобса в Бремене, затем вы были исследовательницей в в Колумбийском университете в Нью-Йорке, и не так давно вы опять сменили занятие, став ректором Технического университета Дрездена. Вы много раз говорили, что вам важны разнообразие и перемены. Хотите ли вы своим примером сознательно продемонстрировать, как человек может выстраивать свою жизнь?
Я думаю, это скорее личная потребность. Часто мы исследуем вещи, которые нам самим важны. Каждый раз, когда я раздумываю, хочу ли я снова менять жизнь так сильно, как уже не раз меняла, я тоже должна себя превозмогать, так как, конечно, такие изменения очень трудоемки, заставляют сомневаться и утомляют. Но я знаю, что для моего развития это будет лучше, чем если я буду продолжать заниматься тем, что делала последние десять лет. Так что да, я пытаюсь применять результаты исследования старости к своей жизни. Но я делаю это не для того, чтобы повлиять на других. Этот вопрос каждый должен решать для себя сам.
*Из трагедии Иоганна Вольфганга фон Гёте «Эгмонт». Перевод Ивана Тургенева