Разговорный час – колонка о языке
Существительные

В чём заключается особенное коварство существительных? Они могут вводить нас в заблуждение, показывая несколько искаженное состояние реальности, которая на самом деле выглядит совсем иначе. И тем самым они даже могут нанести вред.

Шэрон Додуа Отоо

Есть бесчисленное множество словосочетаний с именем существительным для обозначения акта зрения – мимолетный взгляд, быстрый взгляд, взгляд украдкой; блуждающий, беглый, короткий взгляд – но ни одного существительного для акта слушания. Как правило, наша первая мысль не связана со звуком. Мой взгляд на мир несколько иной. Я могу порождать звуковые ландшафты, которые оказывают влияние на людей. И они не знают почему. В каком-то смысле они позволяют мне обманывать себя.
(Уолтер Мерч; в оригинальной английской цитате речь идёт об английском языке)

Моя неприязнь к существительным почти так же сильна, как моя любовь к глаголам. Вряд ли это кого-то удивит. В то время как глаголы обозначают движение, процесс и изменения, существительные только имитируют реальность, которая на самом деле выглядит совсем иначе или подвергается сомнению. Если я, например, говорю «чашка», я вероятно думаю о керамической чашке с ручкой, в то время как кто-то другой представляет себе надколотый стеклянный сосуд без ручки, а кто-то ещё – поильник для детей.

Не ссылаясь прямо на существительные, Фридрих Ницше точнее сформулировал эту мысль в своём эссе «Об истине и лжи во вненравственном смысле» в 1873 году. Он пишет: «Мы говорим Schlange и имеем в виду змею: это обозначение указывает только на ее способность извиваться и, следовательно, оно годится и для червя. Как произвольны ограничения и как односторонни наши предпочтения тому или иному свойству предмета!» На мой взгляд он совершенно прав!

Существительные могут вредить нашему пониманию

В том же эссе Ницше отмечает «в словах никогда не бывает правды (…)». Не уверена, что я смогу зайти так далеко. Это сравнимо с высказыванием: «Эта фраза – ложь». Если это было бы правдой, то сразу же стало бы ложью. Слова по меньшей мере должны нести в себе хотя бы часть правды, чтобы мы могли общаться друг с другом. Впрочем, я присоединяюсь к мнению, что язык часто менее однозначен, чем мы думаем. И существительные вносят значительный вклад в эту неоднозначность. Ницше отмечает: «Мы думаем, что знаем кое-что о самих вещах, когда говорим о деревьях, красках, снеге и цветах; на самом же деле мы обладаем не более чем метафорами вещей, которые совершенно не соответствуют их первоначальным сущностям».

Дело не только в том, что существительные не соответствуют первоначальным сущностям. Помимо прочего, они могут постоянно оказывать влияние на наше понимание. Как отсутствие существительных влияет на наше восприятие, даёт понять вступительная цитата. Я представляю, каким образом определенные существительные, обозначающие процесс слушания, могут повлиять на то, обращаю ли я внимание на болтовню, каким образом я пытаюсь не замечать любовную игру моих соседей или настроиться на одну из моих любимых песен. Напротив, есть такие существительные, которые могут нанести, пожалуй, большой вред. Посмотрим, к примеру, на немецкое слово Häuptling. По словам профессора доктора Сьюзан Арнд слово «вождь», как и многие другие термины, появилось в колониальный период и вполне сознательно использовалось как уничижительное обозначение для политических правителей из Африки. Кроме того, оно носило мужскую коннотацию, поэтому использовалось для унижения правящих женщин. Существительное «вождь» никогда не использовалось по отношению к главам государств западного мира. С помощью этого слова создаётся впечатление, что между африканскими и европейскими правителями есть ключевое различие. Выражение было выбрано вполне осознанно. Можно ли было бы так же легко оправдать порабощение африканских правителей, если бы они их называли королями и королевами, герцогами и герцогинями, премьер-министрами и президентами? Разумеется, нет.

Лишение человеческого облика

Видимо, было недостаточно просто унизить африканское общество. Конечной целью было лишить его представителей человеческого облика. Франц Фанон пишет об этом в 1961 в Les Damnés de la Terre («Проклятьем заклеймённые»): «Когда колонизатор хочет точнее описать и подобрать нужное слово, он постоянно ссылается на царство животных». Такие слова, как «бастард» и «мулат», намеренно отходят от терминов, которыми первоначально обозначались животные, а теперь обозначаются общие дети от браков чернокожих и белокожих.

Даже тогда, когда мы говорим о человеке и его достижениях, существительные, даже в позитивном смысле, могут производить негативное впечатление. К примеру, я большой поклонник Бертольда Брехта. Но когда я говорю о его Oeuvre, я понимаю, что тем самым обижаю всех тех людей, в особенности бесчисленных женщин, с которыми он работал (и у которых он «аккуратно крал»), если я делаю акцент только на нем.

Поэтому я выступаю за то, чтобы рассматривать существительные только как приближение или обобщение. Возможно, как нечто вроде заменителя, указывающего на наличие вещей в их предполагаемой, возможной или желаемой – а не фактической – форме.