Арт
Вышитая хроника противостояния Беларуси: Художественный активизм

Почему в 2020 году ты выбрала именно вышивку как средство, чтобы изображать белорусское движение сопротивления диктаторскому режиму Александра Лукашенко и рассказывать истории о заключенных мужчинах и женщинах?

Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно немного вернуться в прошлое. Хотя я начала заниматься вышивкой только в 2020 году, уже десять лет назад у меня возник интерес к белорусским и вообще славянским письменным знакам и орнаментике. Я читала многие публикации, в которых, например, говорилось о том, что в орнаментах закодировано их значение. Не только отдельные символы, но и сама вышивка, одежда или полотенце содержали информацию о своем происхождении, предназначении и прочем подобном.

Тот факт, что орнамент – это код, текст, который можно читать, побудил меня начать занимать своей собственной работой. Я подумала, что было бы здорово рассказывать истории с помощью орнаментов. В 2012 году я создала проект «Женокол». Я вышила на одном платье художественный комикс, который рассказывает о жизненном цикле женщины. Первая и последняя картинка одинаковы, так что история повторяется постоянно, как и рождение женщины. Сначала я использовала оригинальные знаки, но потом поняла, что они не всегда понятны, так как орнамент – это особенный язык. Поэтому мне пришлось адаптировать орнамент и сделать его понятным для современного зрителя, но в то же время я хотела сохранить белорусскую или славянскую эстетику, фольклор. Это было важно.
 

То есть тебя заинтересовала орнаментика и поэтому ты искалa подходящую тему, связанную с ней?

Да, сначала у меня был инструмент, или орнаментика, и способ рассказать историю с ее помощью. Когда я увидела то, что происходило в Беларуси во время выборов 2020 года, это показалось мне идеальным сочетанием формы и содержания. Кроме того, я как раз завершила учебу в театральном и чувствовала себя свободной. У меня была энергия создавать что-то совершенно свое.
 

Ты задумывалась о том, какое влияние могут оказать твои вышивки?

Прежде всего я хотела рассказать историю современной Беларуси посредством белорусских орнаментов. Это моя интерпретация орнаментов, но они все же остаются белорусскими.

Разделенная солидарность

Цикл «История белорусской вышиванки» [Термин вышиванка основан на игре слов между «вышивкой» и «выживанием», которые звучат похоже во многих славянских языках. – Прим. переводчика] #FramedinBelarus. Не могла бы ты рассказать об этом подробнее?

The History of Belarusian Vyzhyvanka охватывает, как ты сказала вначале, протесты, происходившие с августа 2020 года по 2021 год, и другие подсерии. Например, «Спортсмены» и «Люди, убитые во время протестов» или вышивка семь метров длиной Saga of Protests и т. д.

Проект #FramedinBelarus скорее является самостоятельным и более сложным и масштабным, чем другие серии. В рамках этого проекта люди вышивают истории политзаключенных. Я даю образцы для вышивки, а люди вышивают по ним и присылают готовые работы. Это знак солидарности и способ привлечь внимание к ситуации в Беларуси. Вместе с этими людьми мы пишем современную историю.

Присутствует ли в заголовке отсылка на тюремное заключение?

Framed in Belarus является двусмысленным заголовком. С одной стороны, framed означает картину в раме, поскольку это художественный проект, но с другой стороны, по-английски framed означает «незаслуженно обвиненный», что является отсылкой к судьбе заключенных. Я выбрала английский язык, потому что это будет международный проект.
 

Безопасно ли для белорусов участие в проекте?

Сейчас участников из Беларуси нет. Раньше они были, но в интересах безопасности мы больше не рекомендуем им участвовать.
 

Откуда ты берешь информацию для своих историй, например, о заключенных или о происходящем на протестах?

Информацию о заключенных я получаю из открытых источников правозащитных организаций, следящих за ситуацией в Беларуси. У них есть списки, в которых публикуются истории заключенных – столько, сколько известно. К сожалению, суды больше не публикуют даже ту информацию, которая раньше была обязательной. Правозащитникам теперь гораздо сложнее получать информацию, иногда они даже не знают имен заключенных.

Так что списки не являются полными?

Нет, согласно имеющимся данным, политических заключенных около 4000, но освободившиеся рассказывают, что на самом деле их гораздо больше. Многие, кого посадили в тюрьму по политическим причинам, не включены в эти списки.
 

Ты боишься клеветы или нападок из-за своей работы?

Не совсем, но я постоянно думаю о том, что могу себе позволить опубликовать. Например, мне нужно тщательно обдумывать, какие имена публиковать на своем сайте, чтобы не подвергнуть опасности людей, находящихся в Беларуси. Иногда люди подписывают свои вышивки, но публикация фотографий таких работ может быть опасной.
 

Как ты решаешь, что еще безопасно, а что уже нет?

Я слежу за происходящим и читаю новости. Например, раньше не задерживали людей, которые помогали политзаключенным. А сейчас их задерживают и сажают в тюрьму на несколько лет, например, за отправку денег или писем. Когда я вижу такие вещи, становится ясно, что нам нужно быть еще осторожнее. Я также консультируюсь с правозащитными организациями и юристами. Надеюсь, что до сих пор у меня все получалось хорошо. Люди, которые вышивают, понимают, на что идут, и могут использовать псевдонимы для подписи. Не всегда известно, является ли используемое ими имя настоящим.

Роль искусства

Какой способ выражения общественной поддержки, например уличные протесты, искусство, написание писем, обращения к политикам, лучше всего, по твоему мнению, помогает привлечь внимание к заключенным, особенно к их освобождению?

Что касается освобождения, то я не совсем уверена в этом. Но действительно эффективное средство – я часто слышу это от своих коллег – это крупные общественные кампании. Если только несколько человек, например родственники, говорят о политзаключенном между собой, этого недостаточно для привлечения общественного внимания. А если, к примеру, кто-то из семьи обращается в СМИ и рассказывает об этом, это может еще больше навредить заключенному. Попытка помочь человеку может только усугубить ситуацию. Но если к матери присоединится еще сотня или тысяча человек, это повлияет. Голос людей становится громче, и режим понимает, что его подвергают пробе. В этот момент они могут прекратить жестокое обращение с заключенным. Это срабатывает не всегда, но достаточно часто. Конечно, помогает и внимание иностранных политиков.
 

Как вы узнаете, что это действительно работает?

Иногда и не узнаем. В Беларуси много заключенных, находящихся в одиночном заключении, таких как Мария Колесникова, Виктор Бабарико, Сергей Тихановский и другие, о которых мы почти два года ничего не слышали. Мы даже не знаем, живы ли они. Крупицы информации, которая у нас есть, в основном поступают от людей, которые сидели с ними в одной тюрьме.
 

Что значит incommunicado?

Это означает, что заключенные лишены контакта с внешним миром. Они не получают писем, и им не дают общаться ни с семьей, ни с адвокатами. Даже люди, находящиеся в той же тюрьме, наказываются за любые попытки контакта, вплоть до простой зрительной связи. Заключенные находятся в полной изоляции.
 

Это звучит пугающе. Возвращаясь к твоей работе: знают ли заключенные, что люди вышивают их истории?

Некоторые знают, например Виктор Бабарико. Когда связь работала лучше, некоторые участники писали заключенным письма. Кто-то рассказывал им о том, что мы делаем. Одна из участниц, например, написала письмо своему арестованному коллеге и спросила, как его можно изобразить. Коллега ответил, что он «протестует» даже в тюрьме – он носил красную пижаму и лежал на белой кровати, символизируя протесты цветами бело-красно-белого флага Беларуси. К сожалению, это невозможно передать вышивкой.
 

У тебя есть отзывы о том, как они отреагировали, узнав, что ты сохраняешь их истории?

Обычно они бывают очень тронуты и благодарны. Потому что им там пытаются внушить, что никто о них не думает и никого не интересует, что с ними станет. Это тяжело. И зачастую они не получают письма, хотя им посылают. Поэтому для них важно, что люди их поддерживают. Чаще всего они узнают об этом только после того, как выходят из тюрьмы.
 

Как большинство белорусского общества реагирует на исторические вышивки?

Ах, в Беларуси о них мало кто знает. Люди, эмигрировавшие в другие страны, знают о них, но в Беларуси о моих вышивках узнали только после того, как [президент Украины] Зеленский надел рубашку с моим орнаментом.
 

Наверное, было приятно, что Зеленский вышел перед общественностью в рубашке с твоей вышивкой?

Это была действительно большая честь. В то же время это был период, когда украинцы, ничего не знавшие о протестах и репрессиях в Беларуси, не понимали, почему белорусы не протестуют, когда Украину бомбили из их страны, и часто были агрессивны по отношению к белорусам. Ситуация была напряженной, но для меня то, что президент Украины носит творчество белорусских художников, было символом доверия к белорусам.
 

Благодаря вышивкам они узнали больше о ситуации в Беларуси.

Возможно, но я не уверена, что это было так и запланировано. Трудно сказать, о чем в тот момент думали люди. Зеленский носил эту рубашку в связи с одним благотворительным проектом, часть средств которого шла на поддержку Украины. Впервые он надел ее на празднование Дня независимости Украины 24 августа 2022 года, а во второй раз – во время своей рождественской речи к украинцам 6 января 2023 года.
 

Был ли благотворительный проект твоей идеей?

Со мной связался бренд Indposhiv. Поддержать кампанию можно и сейчас, заказав рубашку.

Посредница двух миров

Более 14 лет назад ты уехала учиться в Чешскую Республику, и с тех пор живешь здесь. Из-за своей работы художника ты не можешь больше вернуться в Беларусь. Какие чувства в тебе это вызывает? Если не принимать во внимание текущие события, что для тебя значит Беларусь?

Сложный вопрос. У меня теперь гражданство Чехии, однако часть меня все еще там, где мой родительский дом. Это место, куда я с удовольствием возвращаюсь и где я могу расслабиться. К сожалению, я больше не могу туда поехать, и поэтому ищу себе новое место, где могу «подзарядиться». Для меня это еще и вопрос самоидентификации. Я не могу сказать, что я белоруска, но я и не чешка. Я не принадлежу ни к одной, ни к другой национальности – я отношу себя к обеим одновременно.
 

Помогли ли тебе последние четыре года лучше понять себя и свои отношения с Беларусью?

В целом эти годы показали мне, что у меня до сих пор сильная связь с Беларусью. Многие молодые люди уезжают из Беларуси, так как не видят в ней будущего. Я тоже уехала потому, что больше не хотела иметь ничего общего с этим государством и хотела развиваться дальше в Чешской Республике. Я старалась как можно лучше интегрироваться, но в 2020 году Беларусь вновь притянула меня к себе. Я чувствовала, что смогу содействовать переменам, даже если не планирую возвращаться. В Чешской Республике я далеко от Беларуси, понимаю ситуацию и могу ее изменить и передать дальше. Издалека я вижу, что, может быть, в Беларуси есть возможность для перемен, и поэтому я стараюсь как-то помочь этому. Если чувствую, что есть смысл и силы, то продолжаю. Но если для меня это больше не имеет смысла или я чувствую угрозу выгорания, то прекращаю.
 

Как достичь баланса, чтобы не выгореть?

Это сложно. Я упрямая, и если берусь за что-то, то должна довести это до конца. Но тема, которой я занимаюсь, требует больших усилий. Меня заводит, когда я вижу влияние своей работы, когда это вызывает у людей интерес.
 

Что заставляет тебя идти вперед? Не могла бы ты объяснить подробнее?

Меня побуждает продолжать свою деятельность то, что ситуация по-прежнему вызывает беспокойство, и что мой голос имеет определенный вес. Люди видят и слышат, что я делаю, и это меня вдохновляет. Проект #FramedinBelarus важен для меня как с точки зрения активизма, так и искусства, потому что я пытаюсь сохранить историю. К сожалению, я часто сталкиваюсь с людьми, которые не понимают мою концепцию и видят вышивку только как украшение.
 

Какие параметры у твоих вышивок? Как много времени занимает изготовление одной вышивки?

В рамках проекта #FramedinBelarus я установила для себя четкие критерии. В среднем на рисование одного узора у меня уходит 5–6 часов, затем участники вышивают его примерно 20–30 часов. Стараюсь составлять эскизы так, чтобы они были легко используемыми и быстро вышиваемыми. Каждый эскиз обладает четкими параметрами, которые следует соблюдать. Затем работа завершается с помощью компьютерной графики, ручной или машинной вышивки или различных методов печати. Воплощение идеи может быть очень разнообразным.
 

Я думала, что все вышивается.

Нет, не вышивается. Важен визуал эскиза, и не всегда нужно все физически вышивать. Я чувствую себя писателем, который пишет на своем языке, где крестики – это буквы, из которых формируются слова, тексты и истории.

Профессия художника

Как художник, занимающийся политическим искусством, справляется с экономической точки зрения? Возможно ли прожить, занимаясь этим?

Это сложно. Я живу за счет выставок, заказов и стипендий. Иногда я принимаю заказы на иллюстрации или печатные узоры, но часто я отказываюсь от них, потому что не хочу, чтобы люди воспринимали их как дизайн или декоративно-прикладное искусство. Поэтому я тщательно выбираю, какие заказы принимать. Кроме того, у меня есть подработка в Amazon, и я пытаюсь копить деньги. Лучшая поддержка для художника – это то, что люди покупают его работы. Дотации нестабильны, нужно подавать отчеты и надеяться, что заявка будет одобрена.
 

Так что у тебя сейчас несколько источников дохода. Очень интересно послушать, как выглядит реальность одного художника.

Да, это так. В то же время люди часто покупают мои работы, потому что верят в их смысл. Это для меня важно, придает мне уверенность, что я на правильном пути. Иногда кто-то жертвует мне, например, три евро, хотя большую часть из этой суммы забирает платформа, через которую отправляются деньги. Но в то же время это упрощает для меня администрирование.

На мой взгляд, вышивка – это работа, требующая большого терпения. И происходящие посредством социальных движений политические изменения, очевидно, также требуют большого терпения. По-твоему, есть ли надежда, что политическая система Беларуси изменится? Если да, то на чем основывается твоя надежда?

Я думаю, что что-то изменится, но не настолько быстро. Ситуация сложная – Россия, война в Украине и все эти законы, которые Лукашенко ввел, чтобы укрепить свою власть даже после смерти... Белорусы выросли в условиях автократии, и даже если к власти придет кто-то другой, есть риск, что дела пойдут по старому пути. Чтобы избежать этого, нам нужно работать над собой.