Мы
Когда “мы” становятся “они”: что стоит за лишением избирательного права?

Для меня странно, что Эстония задалась этим вопросом именно сейчас, когда один кризис сменяется другим, налоги растут, экономика неуклонно падает, а настроения в обществе все больше накаляются. Неужели у нас нет более насущных проблем, требующих незамедлительного решения? Предельно ясно, что война в Украине изменила наши отношения с соседом, насыпала соли на только что огрубевшую рану и как прежде уже не будет — по крайней мере, в ближайшее время.

Кажется, мы уже начали адаптироваться к новой реальности. В обществе и СМИ потихоньку утихают дискуссии о важности образовательной реформы, а след от убранных памятников и вовсе простыл. Перестали переводить законы на русский язык, а его отсутствие на новом государственном сайте уже воспринимается как норма. Русскоязычные редакции газет в столице закрываются, а экзамен по вождению принимают теперь только на госязыке. С вывесок и из меню тоже постепенно исчезает русский язык, и не всегда это происходит под зорким оком Keelemalev (группы активистов, выступающей за доминирование эстонского языка в общественном пространстве - прим. ред.). Будем честны, в нашей жизни ничего не изменится, если в торговых центрах вдруг резко перестанут крутить рекламу и на русском языке. В McDonald's же не перестали ходить после того, как они убрали из меню русский. Всем уже давно стало смиренно понятно: эстонский учить надо, но разве это ключ к решению всех проблем?

Так уж исторически сложилось, что на территории Эстонии живут русскоязычные граждане и неграждане. А именно, согласно данным Департамента статистики на 2024 год, в Эстонии проживают около 80 000 граждан России и Беларуси. Русскоязычные или русские эстонцы давно стали частью нашего общества — “нашими людьми”, “соотечественниками”. Так что же изменилось сейчас? Почему люди, с которыми мы жили и живем бок о бок, вдруг стали для государства “они”? А как же старшее поколение, которое приехало в Эстонию 50, а то и 80 лет назад, спокойно жило здесь, поддерживало нашу демократию, исправно платило налоги и вело мирную жизнь? Теперь и они больше не входят в категорию “мы”?

Гражданство — не показатель. Гражданин Эстонии может нарушать все моральные принципы и продолжать, якобы в неведении, поддерживать экономику страны-агрессора. В то же время гражданин России, открыто осудивший действия своей этнической родины, ранее смог переехать в Эстонию и сейчас работает на благо ее демократии, освещая весь ужас, который каждый день происходит в Украине. Первый — муж высокопоставленной политической фигуры Эстонии, второй — главный редактор Rus Delfi. И теперь вопрос: разве гражданство настолько определяет политические взгляды?

Думаю, что решение отобрать право, прописанное в Конституции, было принято на эмоциях. И оно требует не только рассмотрения соответствующих поправок, но и глубокой оценки последствий. Важно задаться вопросом: защищаем ли мы таким образом государственные интересы или рискуем разделить общество еще больше? В трудное время эмоции часто берут верх над рациональностью, но именно сейчас необходимо стремиться к взвешенным и справедливым решениям, которые укрепят доверие к государству, а не подорвут его.