Интервью
Типомания: поиски новых форм

Интерес к букве и шрифту сегодня высок как никогда. Организатор Типомании Александр Васин рассказал онлайн-журналу, как родилась идея фестиваля и в чём уникальность его темы в этом году. А также объяснил, чем леттеринг отличается от каллиграфии и как выглядит шрифт будущего.
 

Галия Муратова

Александр, как родилась идея фестиваля? 

Крайне странно. В 2012-м году я увидел, что проходит конкурс одноминутных фильмов, а в членах жюри мой любимый Алексей Кортнев, и тут же придумал идею одноминутного фильма: попросил 60 человек назвать одну цифру в течении одной секунды. В ролике годовалый ребенок лепечет «один», двухлетний – «два» и так до шестидесяти, то есть мы «умещаем» шестьдесят лет в одну минуту. Но я опоздал со сдачей на один день, и в конкурсном комитете мне сказали, что принять этот ролик не смогут. И вот это расстройство, смешное, конечно, сподвигло меня создать свой фестиваль и разрешить людям еще пару дней досылать работы. Вот такое странное начало. 

Как эволюционировала Типомания за эти годы? 

Она выросла из конкурса видеороликов в большой международный фестиваль, который охватывает не только Россию, но и ряд других стран, в частности, Венгрию, Монголию. Фестиваль включает в себя выставки плакатов, книг, видеоарта, интерактивного дизайна. Причем у нас проходят выступления и мастер-классы преимущественно иностранных звезд, которых иначе никак нельзя увидеть и услышать. В общем, сегодня Типомания включает все, что связано с буквами, шрифтом, типографикой и даже с речью и звуком. Сегодня у нас, например, выступает Пахом. 

В чем особенность программы этого года?

© Typomania Она отражена в названии: «До и после». Мы говорим о том, что было «до»: классические техники каллиграфии, ручной печати, и что будет «после», то есть завтра. Генеративный веб-дизайн, который реагирует на движения мыши, вариативные шрифты, которые слушаются пользователя, а не создателя шрифта. Шрифт, который может выиграть в «крестики-нолики» у своего автора. 

Это как? 

Про это нам рассказал вчера Райнер Шейхельбауэр. Есть шрифт, в который вложены программные свойства, некие алгоритмы. Вы набираете какое-то определенное слово и сам шрифт на месте этого слова подставляет картинку или лигатуру. Мы постарались в этом году наполнить фестиваль очень разными форматами. Например, Давид Либерманн и Макс Киппе из студии Liebermann Kiepe, представляют у нас новое слово в веб-дизайне и типографике, когда сайт, набранный определенными шрифтами, меняется в зависимости от движения мышкой и времени пользования. Человек может, повернув мышку вправо, сделать шрифт жирным и наклонным, а подвинув ее влево, увидеть его тонким и ровным. И, как говорят сами Liebermann Kiepe, эти технологии еще настолько свежи, что они сами их не до конца поняли и не до конца обуздали. И это интересно. 

А как вообще вы отбираете гостей из-за рубежа? 

Я – совершенно субъективно. То есть я приглашаю тех, от кого фанатею сам. За прошлые две-три Типомании я успел пригласить практически всех своих студенческих кумиров и уже перешел к тем людям, за творчеством которых слежу сейчас. Кого-то я нахожу в интернете, про кого-то я узнаю от своих друзей, например, через Фейсбук. Как правило, каждый новый человек, каждый новый гость, тянет за собой целую новую цепочку знакомств. Познакомившись с ним, я расширяю свой кругозор, узнаю какие-то новые типографические, веб-дизайнерские, книжные направления, и так возникают новые герои. Второй способ: мы всегда предлагаем до Нового года присылать нам заявки на участие. Мы их рассматриваем, тоже абсолютно субъективно, и, если проект кажется нам стоящим – он может быть выставочным, интерактивным, каким угодно – если это как-то связано с буквами, с нашей темой – тогда мы приглашаем его автора. Так получилось, например, с Ольгой Коваленко, которая сделала вышивку на пяльцах по мотивам скоростной каллиграфии кола-пеном. Наталья Вельчинская (соруководитель фестиваля – прим. редактора), увидела одну такую работу на выставке и сказала Ольге: «Сделай еще пять – мы покажем их на Типомании». Так родилась выставка. Это удивительно и для нас, и для самого автора. 

В этом году здесь представлен леттеринг? 

Конечно. Более того, у нас представлен японский леттеринг. У нас есть Икки Кобаяши – молодой, удивительный художник, который делает огромные, похожие на граффити, очень красивые черно-белые композиции, безупречные с точки зрения черного и белого. Это человек, у которого абсолютный вкус. Абсолютный слух, я бы даже так сказал. Здесь есть красный автомобиль, который был раскрашен фломастерами «Molotow» молодым художником по имени Игорь Antagonist. Сегодня приехала делегация молодых ребят из Монголии, с которыми мы познакомились в Улан-Удэ, а потом в Улан-Баторе и они взяли два черных куба и раскрасили их своими монгольскими письменами. Это здорово! То есть на нашем фестивале происходит много спонтанных вещей, к которым мы не готовились, – и мы любим такой вот кавардак.  И вот эти примеры, собственно, и есть каллиграфия и леттеринг. Леттеринг – это когда буква рисуется, а каллиграфия – это когда буква пишется, то есть, каждый штрих проводится за одно движение. Случаи, которые я упомянул – это пограничные области. Типомании вообще интересны явления на грани – мы очень не любим все делить четко. 

Складывается впечатление, что в российском обществе леттеринг все больше набирает популярность.  Можно ли сделать какой-то глобальный вывод: что интерес к шрифтам и букве в принципе растет? 

Это совершенно точно. И, более того, я бы включал в эту культурную шрифтовую традицию и то, что происходит в маргинальных группах. То есть людей, которые пишут теги на стенах домов, хотя это можно назвать и вандализмом, и ребят, которые рисуют в клетчатой тетрадке буквы, и тех, кто бьет себе татуировки – если это не вторично, не попытка сымитировать что-то, а поиски новых форм – это тоже культура. Культура, которая еще неизвестно как, через какое-то время, «бабахнет». Поэтому точно могу вам сказать – среди того, что мы видим на железнодорожных заборах – есть безумно крутые штуки с точки зрения композиции, ритма и пространства. И у нас с Натальей есть планы включить это в Типоманию. 
Граффити? 

Граффити, да. Не знаем еще, каким образом – может, кто-то подскажет, может, кто-то сам появится.  

Какие сферы, представленные на выставке, в России очень развиты, а где мы можем поучиться у других стран и почему? Или нельзя сделать такое обобщение? 

Можно. Надо учиться у всех. Самое плохое, что мы можем делать: это говорить, что есть мы – и мы лучше, а есть «они» – и они хуже. Вот это очень плохо. В каждом обществе, не только в российском, есть более любимые народы, и соответственно, языки и культуры, и менее любимые. И все это происходит, к сожалению, не только в сфере политики, но и от какой-то внутренней неприязни. И вот с этим надо бороться всем. Например, вы знали, что в ряде дагестанских языков, например, лезгинском – 18 падежей? Для меня такие открытия – это просто фантастика. Мне хочется в этом разобраться, я хотел бы знать лезгинский язык. А в бурятской кириллице есть несколько уникальных бурятских букв. Монгольский язык использует для записи кириллицу, но к 26-му году они собираются перейти на вертикальное историческое письмо «монгол бичиг». Кириллица им была навязана большевиками в двадцатые годы. И вот эти все вещи – они невероятно захватывают. У человека должен быть интерес к чужой культуре – если он хочет быть культурным. И надо отбрасывать предрассудки – научиться можно у кого угодно, у любой страны, у любого народа. Если человек будет жаден к той информации, если он будет с интересом слушать непонятную чужую речь и наслаждаться переливом, гортанным хрипом или мягкостью языка, то он будет расти. Поэтому мы стараемся привозить на фестиваль как можно больше разных людей, при этом мы боремся с табу, которые существуют в обществе. Например, в прошлом году тема была «Восток-Запад», и в программе друг за другом стояли: иранский лектор, докладчик из Израиля, спикер из Ливана – стран, которые находятся в сложных отношениях друг с другом. Среди выступающих, как правило, всегда есть представитель Украины. И нам важно, чтобы люди, которые приходят к нам в зал, понимали, что важна не только русскость. Уникальны все. 

© Goethe-Institut
И последний вопрос: на какие сферы вы посоветовали бы обратить внимание молодым специалистам? 

Во-первых: работа руками. Доказательство этому – каллиграфические школы и просто люди, которые пишут буквы. Рисуйте руками, пишите руками. В то же время, как говорили Liebermann Kiepe – учите код, умейте программировать. Или даже так – если вы не умеете программировать, думайте алгоритмами. Необязательно всю работу, от начала и до конца, делать вручную. Можно придумать алгоритм, по которому что-то происходит. Это может быть и веб-сайт, точно так же вы можете спроектировать книгу и мероприятие. Думайте системно. Между этими двумя крайностями есть еще графический дизайн, книжный дизайн, типографика, то есть работа с наборным шрифтом. Сейчас в Москве есть учреждения, которые этому учат. Я очень надеюсь, что и в других городах потихоньку происходит что-то подобное, по крайней мере, мы всегда стараемся помочь, например, с организацией лекций. Возможности есть, но нужно следить за тем, что происходит в мире, не замыкаться в своем творчестве, иметь кумиров. Нужно быть увлеченным. Наверное, плох тот художник, который говорит: «А я ничего не смотрю».  Я надеюсь, что Типомания предоставляет возможности широко взглянуть на то, что происходит в мире в области буквенного шрифта.