Маттиас Наврат
Сибирский дневник (4 часть)
В последнюю неделю писательской резиденции Маттиаса Наврата неожиданно настигла зима. В то время как на улицах Новосибирска становится все более холодно, ветрено и неуютно, он в теплой обстановке встречается с интересными людьми и ведет увлекательные разговоры. В этой записи блога Наврат рассказывает о своей беседе с новосибирским творческим объединением поэтов «Речпорт», знакомстве в поезде с соседями по купе и визите в издательство «Свиньин и сыновья».
Смерти никакой нет
Пятничным вечером две недели назад я встретился с Сергеем Шубой, Михаилом Моисеевым и Дмитрием Королевым, тремя поэтами из новосибирского творческого объединения «Речпорт», что вообще-то значит «Речной порт», но созвучие со словом «речь» обогащает название дополнительными смысловыми оттенками. Сергей худой, с красным лицом и немного косит, Дмитрий крупный, как медведь, носит окладистую бороду, говоря, размахивает руками и не смотрит мне в глаза. Михаил коренаст, одет в оранжевую рубашку и серый пиджак, на лице у него красная родинка. Мы встретились в ностальгическом кафе в духе советских времен, где пиво стоит всего 95 рублей, и он сразу съел кусок своеобразного подобия торта, состоявшего из слоев картофеля, майонеза и свеклы. «Именно в этом кафе, на балюстраде второго этажа, и было основано объединение», рассказывает Дима, поднимая и опуская руки. Он дарит мне сборник стихов с заголовком «Смерти никакой нет». Это дань памяти одному из общих друзей – поэта Виктора Иванiва – который полтора года назад выбросился из окна. «Об этом не написал ни один журналист – ни в столицах, ни в Новосибирске», восклицает Дима, раскачиваясь вперед и назад и держась за бороду. «В том числе и по этой причине, говорит Сергей, мы решили основать наш онлайн-журнал. О наших чтениях тоже ни один из городских журналистов, пишущих о культуре, не рассказывает. Если мы сами этого не сделаем – никто не сделает». У всех троих есть другая профессия, зарабатывать на жизнь поэзией не выходит. Рассказывая о различных фондах и стипендиях для писателей в Германии, я чувствую себя неловко, поскольку значимость там просто генерируется деньгами – вот я сейчас приехал в Новосибирск, и кажется, что я значительный писатель, но это ведь лишь потому, что я приехал из страны, которая вкладывает деньги в поддержку культуры. Михаил рассказывает о стихотворении, которое написал в детстве, увидев, как какие-то ребята ради забавы отравили целый выводок котят – всех, кроме одного, черного, которого не заметили. Он читает наизусть стихотворение об этом выжившем котенке. Один мальчик берет его себе, заботится о нем и называет «Черный котенок». «Месяцами все девчонки в классе просили меня его читать его им снова и снова. Некоторое время я был очень популярен», поясняет Михаил. Мы говорим об авангарде, об универсальном в лирике, о метафизике Достоевского, а также о Мандельштаме и Целане. Обсуждаем вопрос о том, почему для сегодняшней литературы все еще столь важна Вторая мировая война и когда же эта отрасль, наконец, сделает шаг вперед. А потом все трое встают, словно по команде, пожимают мне руку и уходят так же, как и пришли, растворившись в темноте новосибирской ночи, оставив на столе пивные бокалы, тарелки и самиздатовскую брошюрку со своими стихами. Дикие сыщики* исчезают во тьме истории, из которой только что ненадолго показались.
Куда лежит путь?
На обратном пути из Красноярска я оказываюсь в одном купе с Павлом. Он хочет попрактиковаться в английском. «Я два дня был в Красноярске, говорит он, каждое третье английское слово долго вспоминает, глядя куда-то вверх и размахивая руками, а порой, не вспомнив, все же говорит русское – с помощью моего польского мне иногда удается кое-что понять. «Моя фирма торгует электрозапчастями». «Ты женат?» «Нет». «У тебя есть подруга?» Он кивает и смущенно смеется. Он живет с родителями: «Не могу позволить себе жить отдельно – кризис». Впрочем, ему, в отличие от бывших одноклассников, еще повезло, однажды он даже летал в командировку в Москву от фирмы. Больше всего он хотел бы съездить в Европу. Он спрашивает меня, где я уже успел побывать. И как обстоят дела в Германии с беженцами, ведь он знает, что по телевизору об этом, скорее всего, врут. «Маттиас, а куда ты хочешь поехать в следующий раз?» Я хотел бы проехать на автомобиле через всю Америку, говорю я. «Да, я бы тоже!» – восклицает он и снова смеется. Потом серьезнеет лицом: «Россия ничего не экспортирует, кроме нефти и древесины. Цены на нефть падают, и рубль сразу дешевеет вполовину. Не знаю, на что мы будем жить в будущем».
Зима близко
На улице изо дня в день дует холодный ветер. Он бьет прямо в лоб, терроризирует. Солнце светит, но ему уже не под силу согреть тебя, остановившегося на площади или перекрестке. Сейчас, когда стало так неуютно, бросается в глаза и негостеприимность окружающей меня архитектуры. Бетон, стеклянные башни, панельные многоэтажки – и то и дело какой-нибудь голый каркас, устремляющийся ввысь. Есть в этом все же что-то азиатское. Здания, кажется, призваны служить лишь практической цели, зеркальные башни из стекла должны отражать и накапливать свет в городе зимой. Дороги многополосные, уличный шум порой на какое-то мгновение полностью отключает все мысли в голове. Гигантский торговый молл, суши, „Traveler`s Coffee“. Пешеходам приходится идти по деревянным туннелям вдоль жестяного забора. И все время этот ветер. Не удивительно, что тут не встретишь дружелюбных взглядов на улице. Насколько все душевны и открыты друг с другом на посиделках в баре или у кого-то в гостях, настолько же неприступными все выглядят снаружи, в мире холода и великанов из стекла и бетона, построенных вовсе не для того, чтобы кому-то было уютно меж ними прогуливаться.
Свиньин и сыновья
«Мы выпустили книгу, где рассказываются истории людей, о которых почти ничего не известно, кроме одной фразы, вошедшей в обиход, например, в форме пословицы. Мы планируем издать книгу о дипломате и друге Пушкина, который объехал всю Европу и Америку, сражался с Наполеоном и поддерживал неизвестных художников». Свиньин-старший стоит возле книжного шкафа в кабинете своей квартиры и рассказывает историю издательства, основанного группой друзей 13 лет назад. «С тех пор, как умерла жена, многое стало сложнее, она написала много книг, была движущей силой, стоящей за всем начинанием, источником вдохновения». Свиньин-младший, единственный сотрудник издательства – его отец физик и работает в геологическом журнале – выходит из комнаты, слышно, как он разговаривает с детьми. Он возвращается с выпечкой и чаем. В комнате жарко натоплено, мебель, похоже, еще советских времен и, кажется, вот-вот развалится. «Можно спросить, зачем вы пришли?», в какой-то момент задает вопрос Свиньин-старший. «Мне хотелось узнать, как удается выживать издательству в России», говорю я. «Вообще-то, никак не удается», говорит Свиньин-младший и улыбается. Когда-нибудь в будущем он собирается возглавить издательство. «Есть книги, которые нужно выпускать, пусть даже они интересны лишь немногим, зато этим немногим они интересны по-настоящему».
*Аллюзия к роману Роберто Боланьо («Los detectives salvajes»).