Виталий Сероклинов

Родился в 1970 году в г. Камень-на-Оби (Алтайский край, Западная Сибирь). Писатель, обозреватель и блогер. До октября 2014 года был редактором литературного журнала «Сибирские Огни».

Публикации:

"Записки ангела" (под псевдонимом „Серафим“ – Новосибирск: Свиньин и сыновья, 2009
"Местоимение"– New York: Franc-Tireur USA, 2010
"Предложение" – New York: Franc-Tireur USA, 2012

Из интервью с Виталием:

-Как ты пришел в литературу, почему ты начал писать? Ты немножко рассказывал о первых рассказах, которые произвели впечатление, (был) резонанс, об этом было бы интересно услышать. -

- Начинал я записывать за дочкой. Она была маленькой, ей было три года. Она вдруг начала такое говорить, что я не выдержал, стал записывать. Раньше я все истории, которые видел в жизни, я их держал в голове. В советском детстве я просто стоял часто в очередях маленьким - за молоком для своих младших, за какими-то продуктами, стоял и смотрел на других, придумывал за них их жизнь. Я о них многое знал, это были соседи какие-то, достаточно знакомые мне люди. То, чего я на знал, я просто за них додумывал, также, как мы додумывали слова песен, которые слышали и не дослышали с экранов - известное "красавице и кубку". Ты это не застал? Пора, пора, порадуемся на своем веку... красавице и кубку - все думали, что это красавец, а зовут Якубка. И что-то там еще такое было. А я додумывал прозу, стихи я тоже додумывал, но, слава богу, я их никогда не писал. Очень здорово, я до сих пор счастлив. Додумывал, но никогда ... почти не записывал это. Только что однажды случилась на старуху проруха, я на сочинении, которое помогал писать при поступлении в универ одной девушке, я придумал целую историю про то, как все персонажи, которые потом оказались ... это был 91-й год, соответственно, июль 91-го года, все персонажи, которые потом оказались в ГКЧП, я про них написал, как они борются с честным Ельциным, что-то такое, там нужно было написать про заводские многотиражки. А я из этого придумал целую историю про то, как в заводской многотиражке что-то там вышло, а эти все ... я все придумал, абсолютно, название многотиражки, абсолютно все, и про то, как Язов, Пуго, они все борются с этой честной многотиражкой. Все я тогда придумал и случился август 91-го. Сказать, как я слушал все происходящее в Москве, тяжело. Я просидел у приемника, наверное, все три дня, потому что я понял, что если кто-нибудь вспомнит это сочинение, если победят путчисты, то это будет очень грустно. Тогда я впервые и может быть в последний раз политикой увлекся ровно на три дня. Ну ладно, это было полушуткой, но всерьез я никогда не записывал. А потом вот дочь у меня случилась и прямо вот в три года начал за ней какие-то истории. Я говорил про то, как во двор выходили мы, она была маленькая совсем, и во двор зашла карлица таджичка. А у таджиков, таджичек очень красивые глаза, не азиатские, а широкие такие красивые черные ..., но при этом она карлица, маленькая совсем. Ну, и дети все, естественно, стали тыкать в нее пальцем, смотрите, какая тетя. И мою дочку, мою Сашку кто-то дернул за рукав из детей и сказал - вот, смотри, смотри, какая тетя необычная. Сашка повернулась и сказала: да, тетя необычная, у нее такие необычные красивые глаза. Я понял, что растет что-то оригинальное. Решил, что если сейчас не запишу, я потом забуду. Так и случилось кстати. Все, что я записал, я теперь знаю, помню, и вышла даже целая книжка про это у меня. А если бы не записал, все забылось бы. За своими детьми все забывают записывать. Думают, что когда-нибудь мы потом это все перескажем, когда они вырастут, перескажем их детям. Нет, все забывается. А я теперь знаю, я теперь помню все. Ну, вот из этого. Про нее писал, стал писать про свое детство. Большинство писателей вообще начинают со своего детства. Стал вспоминать, у меня было такое непростое, интересное - бараки, зэки вокруг, друзья не самые простые, смертей много, что в общем плохо, но важно, т.е. я видел и драму, и прекрасное, и плохое. Хотя обычно в детстве видишь только хорошее. Вся драма в том, что тебе не подарили какой-нибудь велосипед. А здесь у меня подружка, девочка, которую я взял за руку впервые в жизни в 6 лет, и в первом классе с ней пошел на первые занятия, и с ней за руку вернулся, очень стыдясь этого, страшно стыдясь, она умерла через несколько дней, я ее больше никогда не видел, после того, как взял за руку. И о ней я тоже написал рассказ. Вот это самое поганое в писательстве, что пишешь все. Причем пишешь и забываешь потом, что было по-настоящему, если ты додумал что-то к этому реальному событию. И получается, что ты больше об этом событии, как оно было реально, не помнишь ничего, а помнишь только свой вариант. И потом, когда тебе кто-то говорит - да там немножко вот так было, нет, нет, нет. Ты абсолютно убежден, что было именно по-твоему. Потому что тебе так удобно. Потому что оно тогда легло все хорошо, красиво в рассказ, гармонично. А то, что оно было в жизни не очень гармонично ...