Тибо де Ройтер
Мир никогда не был таким закрытым

До 26 февраля москвичи смогут увидеть выставку «Граница» в галерее искусств Зураба Церетели, после чего выставка отправится в Санкт-Петербург, Красноярск, Киев, Тбилиси, Минск, Дортмунд, а в 2018 году продолжит свое путешествие в Центральной Азии. Мы поговорили с одним из ее кураторов архитектором Тибо де Ройтером.

У выставки необычный дизайн – это просто деревянные ящики, расставленные по залу. В чем задумка?

Эта выставка после Москвы отправится в Красноярск, в Петербург, на Кавказ, в Казахстан и т.д. В общей сложности путешествие продлится два года. Как я могу спланировать выставку, если не знаю, где мы будем ее показывать? Возможно в одном городе дадут большое помещение, в другом маленькое, здесь со светом, там без света. То есть, так или иначе, придется их транспортировать – значит понадобятся ящики. И мы пришли к этой идее – очень простой транспортировочный ящик, который на самом деле совсем не простой. Мы поговорили с каждым художником, я выработал принцип, одинаковый для всех, но при этом всегда новый для каждого художника.

Выглядит именно так, будто это вечный монтаж.

Да. Это тоже очень хорошая метафора для всех перевозок, для всех путешествий выставки.

Почему выставка называется «Граница»?

Сама выставка была инициирована Гете-институтом в Москве, Астрид Веге. Она захотела сделать что-то, что объединяло бы страны постсоветского пространства, посмотреть как они сотрудничают, что не удается. Она обратилась к нам, чтобы мы совершили исследовательскую поездку, во время которой мы могли бы изучить этот регион.

Почему вы решили заняться этой выставкой?

Потому что второй куратор, Инке Арнс очень много работала с Восточной Европой, она говорит по-русски. А я раньше очень много работал в Казахстане и создал там первый независимый журнал о современном искусстве Aluan.

Как готовилась выставка?

Процесс создания выставки довольно долгий, Он занял два года. Целый год мы ездили по Восточной Европе и Центральной Азии. Мы были во Владивостоке, в Минске, в Душанбе, в Баку. В итоге мы побывали в 12 странах и в каждой стране работали в двух-трех и более городах. В путешествии мы знакомились с художниками, кураторами, узнавали, как работает художественная сцена в том или ином городе.

Тема границы может быть понята и раскрыта по-разному. Как сформировалось ваше видение этой темы?

В какой-то момент в исследовательских поездках у нас появилась довольно серьезная проблема: что объединяет эти города? Была очень простая тема – это Советский Союз. Но многие кураторы уже делали выставки, посвященные этой теме. Был и еще один важный пункт: мы не хотели больше смотреть в прошлое, мы хотели смотреть в будущее. Решение было найдено в о время работы в Екатеринбурге: нас там сопровождала очень милая, очень советская женщина из Гете-Института. В какой-то момент она сказала: «Ты знаешь, я живу в Азии, но моя дача в Европе». Мы тогда не сразу поняли. Екатеринбург – это Азия? Вы были в Екатеринбурге?

Да.

Это не то, что ты себе представляешь, когда думаешь про Азию. Эта фраза заставила нас задаться вопросом: что значит эта граница? Есть Урал, который считается границей, но где начинается Азия и заканчивается Европа? И мы увидели эту линию – её можно прочертить миллионом способов, ее можно воспринять как географическую, историческую, политическую границу. Она начинается где-то наверху, на севере России, идет через Казахстан, часть Казахстана в Европе, часть Казахстана в Азии и заканчивается в Турции. И эта линия стала для нас красной нитью.

Нашей целью было не провести эту линию, а задаться вопросами, но не давать никакие ответы. И замечательно, что многие деятели искусства, очень многие художники, с которыми мы работаем, никогда не говорили, что мы работаем в Азии или мы работам в Европе. Больше половины работ на выставке — это новые работы. И вот таким образом это стало нашей темой.

Это очень русская история, что такое граница между Европой и Азией, где она проходит, у тебя в голове или она проходит в телевизоре или в твоей одежде. Кажется, здесь смоделирован образ современного русского человека.

Модель современного русского человека? Почему, это модель современного человека вообще, не обязательно русского.

Я так сказала, потому что живу в России и смотрю на эту выставку в России. Я вспоминаю, что у меня есть пиала дома, всплывает много похожих историй, как здесь на выставке.

Выставка будет каждый раз иной, в зависимости от того места, где она показывается. Выставка будет путешествовать, она поедет в Казахстан, ее будут показывать в Алма-Ате и в Германии. И то, что ты говоришь, это понятно, это так. И если показать работу Кати Исаевой, пиалы, в Алма-Ате, интересно, как там увидят эту работу. В Германии рассказывать об этой выставке будет сложнее, потому что здесь все знают, кто такой Пушкин, а там никто. Мне кажется, самое важное здесь, в этом проекте то, что ты открываешь границы.

Хорошо, например, ты живешь в России, твой айфон придуман в Калифорнии, а сделан в Китае. То есть, по сути, сегодня границы везде стерты. Зачем нам сегодня вспоминать об этих границах, когда мы так старательно их стирали?

У нас сейчас глобальный рынок, продукты путешествуют. Но мы не можем свободно общаться, нам нужен переводчик. Это проблема, это граница. Весь мир не открыт, он не был никогда таким закрытым, как сейчас. Да, продукты двигаются, и мы больше путешествуем. Но можем ли мы общаться? Я могу сейчас купить акции Apple и стать богатым, и наверняка есть люди, у которых есть дома в Москве, Нью-Йорке, Таллине и так далее. Но у нас все еще есть предрассудки, что русские пьют водку, а немцы едят колбаски.

Большинство художников, которые здесь на выставке, это все молодые художники. Почему такой отбор?

Это поколение, которому нужны мы. Поколение, которое сейчас борется, пытается что-то сделать. Я знаю художников, не только на постсоветском пространстве, но и в Германии, которым 30 лет и которым нечего есть. Или я сейчас слишком эмоционален? Для меня это важно – давать шанс художникам показать свои работы. Для многих эта выставка – первая, и возможно, это единственный шанс показать свои работы за пределами своей страны. По всему миру так – молодым художникам живется непросто, и да, есть более взрослые художники, у которых уже есть свои книги. Ими пусть занимаются музеи, у которых другой взгляд на искусство. Я действительно борюсь за то, чтобы на культурной сцене было больше женщин, больше молодого поколения. Мы сейчас не делаем московскую художественную биеннале для молодого поколения. Мы пытаемся быть справедливыми.